Я уселся на тот же стул и разложил свои листки. Потом подумал и опять назвал себя и свой билет. Никто не издал ни звука. Уши полковников, как локаторы, ловили шумы за пределами аудитории, а не исходящие от меня. Я начал что-то рассказывать. Негромко, чтобы их не отвлекать. Второй экзаменатор опять встал и, подойдя к двери, занял там пост. Малев ерзал на стуле и шептался с полковником генштабистом.
Шли минуты. Я рассказал один вопрос билета, потом второй. И понимал, конечно, что меня никто не слушает, но их беседа под мое бормотание, видимо, сообщала экзамену деловую атмосферу. Потом вопросы кончились, и я замолчал. Наступила тишина.
Замначальника центра не выдержал и снова убежал в коридор. Когда за ним закрылась дверь, главный экзаменатор задумчиво посмотрел на меня.
– Отыграть назад? – спросил я.
Он кивнул, и я снова вернулся на свое место. Малев, не глядя по сторонам, старательно что-то писал в блокноте. Напряжением в воздухе можно было запитать весь Саратов с пригородами.
Захлопнув блокнот, полковник Малев оглядел аудиторию, почесал затылок и по примеру замначальника центра тоже ушел. Экзаменатор тяжело вздохнул и вызвал к себе очередного экзаменуемого.
Я написал на листке свою фамилию, потом скосил глаза на погон и дописал звание. Потом стал вспоминать, какой сегодня день недели, месяц и год. День не вспомнил. Месяц опознал по листьям за окнами. Потом вспомнил год.
Когда прошло еще полчаса, у меня наступила апатия. Экзаменатор о чем-то спорил с вернувшимся Малевым. Вся наша группа, кроме трех умников, давно ушла.
Вернулся из разведки замначальника центра. Не то чтобы радостный, но заметно посвежевший, с известием, что начальник ГОМУ ГШ к нам не придет. Они (генералы) вернулись в штаб и готовятся к отъезду. Экзаменатор и Малев тоже посветлели лицами. Несколько минут они оживленно обсуждали эту информацию, а также возможные последствия визита начальника ГОМУ ГШ.
Вспомнив про нас, умников, экзаменатор пригласил всех к столу. Я, сидевший по замыслу ближе всех, быстрее других подошел к нему. На звук открывающейся двери не обратил внимания.
Но, поскольку полковник-экзаменатор вскочил со скоростью катапультирующегося летчика, я обернулся.
И увидел генерал-полковника, входящего в аудиторию. За ним вошло еще два генерала. Одного из них, генерал-майора Карасева, начальника учебного центра, я знал. Других нет, но кто они, и так было понятно.
Немых сцен в армии не бывает, поэтому кто-то рявкнул:
– Товарищи офицеры!
Мы все развернулись лицом к генералам и замерли. Начальник ГОМУ ГШ поздоровался, попросил всех присесть, затем прошелся по аудитории, разглядывая нас и настенные стенды. Потом, узнав своего офицера-экзаменатора, повернулся к нему.
– Ну как экзамен?
– Заканчиваем, – ответил полковник ГШ.
Чтобы ему не ответить, закончили…
– Я немного послушаю, – сказал генерал-полковник, – не возражаете?
Удивительно, но никто не возразил, и я в третий раз начал рассказывать свой билет. Пока шел экзамен, я уже, было, выучил его наизусть. Потом успел забыть. И теперь пытался глазами сканировать листки с написанным мной же текстом. Взять в руки листки и читать с них, было как-то несерьезно. Голосом, ставшим вдруг каким-то скрипучим, я что-то нервно говорил, а сам пытался понять, правда ли начальник ГОМУ ГШ слушает. Он, правда, слушал. Потому что, когда я закончил свой рассказ о взаимодействии с органами местного самоуправления при проведении призыва, он спросил:
