– Постарайся попасть туда раньше нас, пока я буду тут их упаковывать, – устало попросил военком.
Я не только успел раньше них, но даже пришлось их довольно долго ждать. Видно, паковать комиссию дело хлопотное…
Обедали в столовой предприятия на въезде в город. Вполне приличная столовая, по тем, конечно, 1995 временам. Зал по тогдашней моде был обшит резным деревом и украшен латунной чеканкой. Приглушенный свет, тихая музыка. Но главным украшением являлся стол, который был набит вкусностями. Пока ждал, задумчиво съел пару бутербродов с красной икрой, не обращая внимания на недовольные взгляды официантки, сервировавшей этот самый стол.
Комиссия вкатилась в зал, как цыганская свадьба, шумно и весело. Расселись за столом. Полковник Трунов сразу задремал. Я хотел было уйти, мол не по чину мне сидеть на таком конклаве.
– Пообедаешь и поедешь, – остановил меня Киселев.
Я присел у края стола и набросился на еду. Первый тост на правах хозяина произнес наш военком полковник Киселев. Он говорил что-то правильное, благодарил членов комиссии за их доброе отношение, за то, что, проверяя, они делятся опытом с проверяемыми. Ну и дальше в таком духе.
– Комиссар, ты убит, – вдруг, проснувшись, вспомнил полковник Трунов.
– Я из могилы, – невозмутимо ответил Киселев и все, включая Трунова, засмеялись. Окончания обеда я не дождался. С разрешения военкома наш уазик отвез меня в военкомат.
Часа через два вернулась и комиссия. После обильного обеда они еще час-полтора рылись в наших бумагах, но без прежнего азарта. Даже полковник Трунов, перестал бороздить военкомат, и тихо сидел в кабинете военкома.
В 17 часов нас собрали в классе на призывном пункте (единственное наше помещение, куда вмещался весь личный состав военкомата) для подведения итогов проверки. Каждому проверяющему полковник Трунов дал по две минуты на озвучку замечаний по проверке. Сам говорил не более 5 минут. Удивительно, но все члены комиссии выглядели свежими, как на отчетном собрании общества трезвости. Говорил Трунов как-то уклончиво, и я так и не понял, хорошо у нас или плохо.
После этого военком увез их куда-то в баню.
А мы, питекантропы, собрались в своем отделении и доели бутерброды со шпротами. Ни коньяка, ни водки у нас не было, поэтому запивали их чудом спасенной минералкой.
Перебрали памятные моменты проверки. Сергеич сказал, что убьет Бурмистрова уже завтра, раз Красная Армия не смогла сделать это раньше. Я ответил, что убивать никого не будем. Евгений Алексеевич Филимонов вспомнил, как проверяющий полковник Ручко нашел в картотеке «афганцев» сержанта запаса Ручко и названивал ему часа два на домашний телефон. Узнать, откуда его корни, а то может родственник.
Сержант так и не ответил, и Ручко не стал включать его в состав родни.
Веру Сергеевну Щукину насмешил эпизод, когда Ручко уронил ручку, которая, как нарочно, закатилась как раз туда, где у нас был оторван кусок плинтуса. И, конечно, же свалилась куда-то под пол, в перекрытия.
– Ручко без ручки, – пошутил проверяющий. Пришлось отдать ему свою.
А Ирина Дмитриевна, сопровождавшая вместе со мной полковника Ручко в ЦРБ для проверки воинского учета, рассказала, как наш проверяющий вместо каких-либо проверочных действий попросил смерить ему давление. После коньяка, водки и пива. Давление оказалось, хоть и в пределах градации шкалы тонометра, но несколько выше, чем медицина допускает у живого человека. Ручко расстроился и сказал, что курить пора бросать…
