132. Читал в газете: Буби присудили лагерный срок в Мордовии.
133. Не знаю ничего о нем – только это: стал религиозным авторитетом в родном городе.
134. Еще до появления Антонины Петровны Коншины много помогали Шульгиным в бытовом отношении.
135. Помню, приехал я летом 1968-го к ним. Мария Дмитриевна лежит больная… Оторваны супруги от всего мира – никого не позовешь. Я посоветовал им провести электрический шнур, установить звоночную связь – звонок с семьей Коншиных. Они это сделали.
136. Антонина Петровна многое напутала, испортила… Наталья Альфредовна, Миша, Катя Коншины помогали В. В. Шульгину. Катя исполняла для него секретарские обязанности.
137. В какой-то момент появилась эта молодая женщина. Работала она дворником. Не имела жилья – согласилась В. В. Шульгина опекать. Поселилась в его квартире.
138. Незадолго до смерти В. В. Шульгина, возможно за год или меньше, я приехал во Владимир. Зашел к Коншиным. Сам я не просил о встрече с В. В. Шульгиным, но Миша Коншин сообщил о моем приезде, и тот обрадовался, вспомнил: выслал деньги ему – после «врага». Сказал: «Хочу с ним поговорить». Я не противился идее.
139. Днем опекунша на работе… Наталья Альфредовна вспомнила: у нее есть ключ от дверей Шульгиных. У ключа своя история. В 1968-м я приехал во Владимир на похороны Марии Дмитриевны. Проживал некоторое время в квартире В. В. Шульгина. Антонина Петровна попросила установить новый замок. В подъезде их проживал слесарь – выполнил этот заказ. Один из ключей я отдал Коншиным. Антонине Петровне об этом не сообщил: она меня могла съесть!
140. Потребовался ключ! Наталья Альфредовна впустила меня в квартиру В. В. Шульгина. Он лежал тихо, вроде не спал… Я поздоровался. Он сильно вздрогнул! Не сразу понял его игру. «Кто это?!» Я ответил: «Миша Бельферман». – «Кто, кто это?!» – «Бельферман. Миша. Из Киева». Он допытывается: «Вы кто?!» И продолжительное время длится эта его игра… Это тот еще актер – Шульгин! Хитрец! Но теперь отношусь я с особым вниманием, подозрением к каждому его слову, жесту. Он приподнялся немного над подушкой, превратился в слух и полное внимание.
141. Я сказал: «В нынешнем виде «Бейлисиада» – некачественное, недобросовестное творение рук и ума человеческих. В ней не более пяти стоящих страниц, остальное – словесная макулатура. Вы хотели показать себя тогдашним. В разделе «Цукроварня» показали в развитии – показали историю завода за 50 лет. Основная цель главы – «ритуальные убийства»: отнеслись недобросовестно, предвзято. Корнеев выудил из стенографических отчетов, ваших думских речей заявления о жидовстве. Вы сами подумайте, какой-то Владимиров, ничто в литературе, во вступительной статье пишет «об архаичном языке Шульгина». Это Корнеев свои писания выдал за ваши, а вы смолчали, стерпели…»
142. Он представляется в глубоком сонливом состоянии, произнес: «Корнеев заявил, что не допустит обельферманить “Бейлисиаду”».
143. «Как вы себя чувствуете?» – «Я болен… я давно болен… У меня грудная жаба. Несколько помогает нитроглицерин. У меня еще желудочная болезнь… Часто тревожит..» – «Вы на диете?» – «Я действительно вегетарианец – не на диете».
144. Говорю ему: «Возле вас крутятся разные люди, каждый стремится чего-то добиться, урвать, выхватить… Один я из немногих честен до конца. Живу только ради правды жизни. Каждое услышанное ваше слово запишу, передам со стенографической точностью».
