Ключ в замочной скважине зашевелился минут через двадцать, и Батлер тут же вышел в прихожую.
Жозефина открыла дверь и на какое-то время замерла на пороге, а потом рванулась внутрь и повисла у Батлера на шее.
— Прости, — прошептал Рон, целуя пушистую макушку, виски, кончики ушей.
— Рон…
Рон чуть отстранил её от себя, только чтобы заглянуть в глаза.
— Больно? — спросила Жозефина обеспокоенно, и Рон не смог сдержать улыбки. Он только покачал головой.
Жозефина отвела взгляд.
— Извини… что не пришла больше.
— Спасибо, что вообще пришла.
Рон наклонился и осторожно поцеловал её в губы.
— Жозефина, чтобы ты ни придумала об этой сцене… Ты самое дорогое, что у меня есть.
Жозефина вцепилась пальцами ему в плечи, и сама потянулась за поцелуем.
Рон ответил, и они ещё долго не могли расцепиться, а потом Батлер ногой захлопнул дверь и попятился, утаскивая Жозефину за собой в спальню, и на ходу освобождая её от жакета и блузки.
Жозефина была гибкой и сладкой, как всегда, и, избавившись от ненужной одежды, Рон опустился на кровать, чтобы удобнее было тянуться поцелуями к белой гладкой груди, покусывать соски и исследовать языком завитушку пупка.
— Боже, как давно я тебя не пробовал, — прошептал он, и Жозефина задрожала. Она поймала Рона за затылок и прошлась пальцами обеих рук, ероша волосы.
Рон поднял глаза и внимательно посмотрел на неё, всё ещё не в силах сдержать улыбку, и стал, не глядя, расстёгивать брюки. Движения казались привычными и простыми, он, не опуская глаз мог вспомнить, как лучше быстрее отщелкнуть пуговицу, а затем — как поцеловать раскалённое бедро, чтобы оно подпрыгнула ещё сильнее. И продолжая целовать, ласкать, облизывать, Рон не переставал улыбаться. В этом не было того иступленного желания стать одним целым, которое преследовало его едва ли не с самой первой встречи с Жозефиной, только отчаянное желание коснуться забытого наслаждения, снова попробовать её вкус.
— Хватит… — выдохнула Жозефина, пытаясь оторвать Рона от себя и понимая, что это невозможно.
— Как я скучал по тебе… — прошептал Рон, теперь уже просто покрывая поцелуями живот Жозефины.
Рон поднял глаза, и на секунду ему показалось, что произошло то самое, они всё-таки стали одним целым и видели теперь глазами друг друга, думали в унисон.
***
Жозефина толкнула его, заставляя упасть на спину, и Рон лишь раскинул руки в приглашающем жесте. Он был почти в таком же свитере, как тот, в котором пришёл к Жозефине ночью две недели назад, и теперь этот свитер полетел на пол, а Жозефина наклонилась к его груди, исследуя так же, как только что Рон исследовал её собственное тело. Она никогда раньше не делала этого, лишь покорно открывалась навстречу, и теперь это внезапное, немного смущённое любопытство пробудило в душе Рона ещё большую нежность.
Губы Жозефины опустились ниже и замерли у самого ремня. Рон видел, как мрачнеет её лицо, и решил не дожидаться, когда воспоминания поглотят девушку с головой. Батлер рванул её в сторону, роняя на кровать лицом вниз — Жозефина лишь слабо пискнула, недовольная положением, но Рон не собирался её слушать. Он сам наклонился над ней сверху и чуть прикусила основание шеи, вырывая шумный вздох.
— Я люблю тебя, — прошептал он Жозефине в макушку и услышал ещё один сдавленный стон.
Рон коснулся следующего позвонка губами. Каждая косточка в этой изящной цепочке была узкой и отчётливо выступала на фоне белоснежной спины, и когда он касался каждого следующего, Жозефина невнятно стонала и подавалась навстречу.
