– А чаго ето человек такое не свершит? – уже во весь голос возразил Панас. – Стукнуть по голове – дело не хитрое. Тут и Асташонок такое можа утворить, тут и от тебя, Михей, такого можна ожидать…
– И от тебя! И от всех! – гневно сверкнув глазами на толпу, разозлился Михей. – Вы что, не видите, что на санях всё в кровище? С проломленной головы столько не нахлещет… Тут немудрено, если и горло будет перерезано. Только вот чтоб человека обобрать, хватило бы его лишь маленько приглушить, а не зверем рвать… И вот этого, – Михей неожиданно наклонился и резко перевернул уже коченеющее тело Буслая, – я думаю, ни один из людей не совершит!
Наверное, лучше бы он и не трогал несчастного при таком скоплении народа. Как только мертвец оказался перевернутым, у многих непроизвольно вырвались возгласы ужаса. Открывшийся вид тут же вызвал тошнотворные позывы сразу у нескольких человек; две молодицы и вовсе оказались на снегу в глубоком беспамятстве; ещё несколько селянок тоже были близки к обмороку: хватались кто за голову, кто за грудь, издавая стоны и судорожно втягивая ртами морозный воздух. В толпе поднялся настоящий переполох.
С самого начала этого происшествия люди были на грани паники, и казалось, что в ещё больший страх их уже ничто не введёт. Да ошибались, оказывается! Вот теперь-то всех поголовно охватил неописуемый дикий ужас: под бородой у Буслая зияла огромная кровавая дыра с ошмётками плоти, каких-то жилок и хрящей! Глотки не было! По живому вырванное горло являло настолько жуткое и шокирующее зрелище, что лишь самым стойким мужикам удалось сохранить некоторую внешнюю выдержанность. Да и то только внешнюю!
– Кто ж всё-таки мог такое сотворить? – подавляя приступы тошноты, сдавленно спросил пан Ружевич у Михея.
Все уставились на Цыгана. Этот вопрос не давал покоя никому.
– Может, зверь… – задумчиво пожал плечами тот. – Горло вырвать – зверь легко вырвет… Хребет сломать, порвать – тоже… А вот темечко так проломать – тут уж обух иль дубина треба в руках… людских.
– Выходит, человек?
– Человеку нема надобности горло грызть…
– Что думаешь? – с дрожью в голосе опять спросил пан Ружевич.
Михей некоторое время постоял в задумчивости, а затем мрачно произнёс:
– Тут… самое худшее напрашивается… Такое мог сотворить только зверь… с повадками человека.
– Бес, что ли какой?
– Даже дюжина бесов такого не содеют. И простой смертный на такое не способен. А вот зверь или дьявол… с человеческим коварством… и обличьем… Одним словом, есть такая нечисть кровожадная.
– И что это за нечисть такая? – Голос пана Ружевича был полон тревоги.
– Ну… что-то похожее на оборотня… на волколака, по-местному. Но не совсем.
– Что значит «не совсем»? – допытывался пан Ружевич.
– Это непросто объяснить… ну, например… – Михей призадумался, но ничего путного в голову не шло. – Да черт его знает. Я сам только несколько раз и слышал о таком чудовище. Крайне редкая тварь. У этого дьявола… или человека… все признаки зверя, а вот лютует он по хитрости людской. С виду это может быть самый обыкновенный человек, а внутри – хищник, да ещё и знающий колдовство, раз днём может напасть. Одним словом, оборотень… с колдовсими способностями. Такого даже сами черти страхаются. Больше ничего не могу сказать…
Панас, как всегда, не утерпел, и с его языка самопроизвольно слетели слова:
– Ты и так уже багато о себе рассказал.
