Волчий сон - страница 26

В начале мая лосиха знала, что и у нее скоро появится потомство – её первенцы, которые уже явно давали о себе знать. И вот она ушла в зеленеющие уже заросли ивняка, крушины, ольхи, чтобы на сухой гряде в прошлогодней траве принести двух рыженьких, тонконогих, большеухих, с большими черными живыми глазами телят – мальчика и девочку. Лося она не позвала с собой. Более того, отправившегося было за ней, она резко прогнала, грозно опустив голову и глянув предупреждающе снизу-вверх. Он понял, что должен остаться пока один, но он знал, что будет недалеко от нее, чтобы в случае необходимости всегда прийти на помощь.

И вот сейчас она идет уже сама к нему, идет не одна, идет со своими детьми к отцу, чтобы уже теперь жить семьей вместе. Она знает, где они встретятся сегодня. Она знает, что он ждет, что он будет рад. Оставив забор с колючей проволокой и человека, в предрассветных сумерках курившего в оконном проеме, лосиха с лосятами подошла к тому месту, где был слышен запах ее лося. Тут следы свидетельствовали о его пребывании и о том, что он терпеливо ожидал ее здесь целый месяц. И вот они, наконец, увидели друг друга. Подошли друг к другу осторожно. Дети замерли поодаль. Большие, мягкие, словно мхом покрытые рога украшают голову лося. Лосиха тихо, осторожно подошла к лосю и положила свою голову ему на шею. Он замер, застыл, не шевелясь. Так они немного постояли, пока не подбежали возбужденные телята и уставились на обоих родителей большими любопытными глазами. Семья была в сборе. Лось ласково смотрел на детей своими большими глазами, а лосиха закрыла глаза и, не снимая своей головы с шеи лося, устало и, казалось, счастливо вздохнула – вместе!

* * *

Заскрипели трехъярусные шконари. Молча зэки одевались и выходили из кубрика. Сонные, в большинстве злые и угрюмые, они, на ходу застегиваясь, выходили в локалку – заасфальтированную выщербленным асфальтом площадку, огороженную со всех сторон металлическим забором. Зарядку мало кто из них делал, но выходить нужно было – контролеры и ДПНК33 сновали в бригадах, подгоняя зазевавшихся, проспавшихся или «нераскумаренных34» осужденных матом или криком, выгоняя людей на улицу. Шныри со швабрами бросались мыть кубрики, открывая нераскрытые окна и двери для проветривания кубриков, где воздух был тяжелым, спертым, ощущаемым и осязаемым. Начинался обычный будничный день зоны. Однообразный, тяжелый, скрытый от людских глаз еще один день так называемого отбывания наказания… и исправления. После зарядки и перекура зэки возвращаются в кубрики: кто умыться, кто раскумариться чифом, кто подкрепиться на кухню-кишку – благо, в последнее время появилось много дешевых продуктов быстрого приготовления. Плитки запрещены, поэтому готовят кипяток, заливают быстро приготавливаемую вермишель, кашки, заправляют салом, поджаренным в кругалях кипятильниками, или просто подсолнечным маслом. Варят чай-купчик, чифирок, кофе, кто-то поднимает «вторяки» – вчерашнюю заварку от чифиря. В туалете выстраивается очередь на «дальняки» и в кубриках застилаются шконари – скоро проверка. После проверки – завтрак в столовой: каша без заправки, черный хлеб, чай – все в алюминиевой посуде, гнутой-перегнутой, вроде и мытой, но слегка жирной наощупь от вчерашнего, хоть и постного, но всё-таки ужина. За столами сидят по десять человек, едят молча, сопя, звякая ложками. Пища хоть и неприхотливая, но дают вдоволь. Некоторые кишкоблуды умудряются съесть и по две-три шлемки каши, а на спор – шесть, семь тарелок уминают за милую душу. Новички, с непривычки, быстро жиреют от такой пищи при малоподвижном образе жизни. Работы в целом – нет. Промышленное предприятие колонии хоть и набивалась режимниками до отказа осужденными, но работали там только пилорама и «цветмет», где обдирали медные и алюминиевые кабеля за копейки в месяц. Большинство же зэков же на работе слоняются из угла в угол, играют в нарды или просто спят, забившись в потайные углы, шахты, комнаты, пока их там не вычислят и не «отстрелят» контролеры и с матом не выгонят, якобы, на работу. И так до обеда. Построившись, по пять человек в шеренге, осужденные проходят шмон – и в столовую. После обеда – в сектор, и опять спать. Лишь немногие уходят в спортгородок или занимаются другими делами. А в последнее время в целях экономии администрация стала выключать рубильник подачи электричества в сектор на весь день, вот и приходилось закатываться в вату от безделья. Оттого и грузнели, жирели мужики. Каша шла «на пользу». На пользу всем: администрации, так как жирный мужик – тихий мужик, блатным: сытый мужик – щедрый мужик, больше уделяет в общее