Волчий сон - страница 24

Услышав в сумерках натужный звук мотора ползущего по снегу УАЗа, Гриша и Надя зажгли на окне и в сенях керосиновые лампы, вышли во двор. Звук УАЗа охотничьего хозяйства они узнавали уже по звуку мотора издалека, как и их собаки, радостно кинувшиеся навстречу машине. Для них, собак, приезд охотоведа обозначал праздник – охоту. Но в этот раз радость их пока напрасна. В феврале собак в лес не брали и, приученные хозяином к дисциплине, они не рисковали самостоятельно уходить далеко в лес, ограничивались «охотой» на полевок, горностаев и ласок, появляющихся недалеко от хутора. Охотники медленно, устало выгружались из будки машины, волоча за собой зачехленные ружья и рюкзаки. Усталость давала о себе знать. Сегодня лыжи не брали с собой – не вмещались они в маленькой будочке на кузове УАЗа – а пройти пришлось по глубокому снегу за день порядочно, да пока оклад поставили – так и перекусить, толком, не удалось. Уже по дороге к «Гришане» потянули из фляжки спирта и прикусили бутербродами. Ощетинившиеся собаки привлекли внимание Гришки, и он понял, что в кузове машины лежит дикий зверь. Откинув задний борт машины, водитель вытащил и сбросил в снег двух волков. У одного была полностью разбита голова; черные, спекшиеся от крови пятна на боках другого, говорили о картечи, пробившей эти бока.

– О, з полем вас – пашанцавала31! Гзде ж вы их? У меня уже давно «дядьки» не заходили, – Гришка называл волков «дядьками», либо «дядькавыми хлопцами».

– На Косовище хотели лосей разодрать, Гришка. Лося погрызли сильно, того, что с молодой лосихой ходит раненый. Одного переярка этот лось копытом убил, второго Николай взял из ружья на месте. А стаю мы закрыли в Мошках, да уже темнеть начало, так вот и приехали к вам переночевать, – ответил водитель, судя по всему, частый гость на этом хуторе, так как, говоря это, он забрал у Гришки из губ самокрутку и смачно затянулся самосадом.

Надя радостно приветствовала охотников. Все они давно уже знали друг друга. Шутя и иногда разбавляя шутки «солеными» словечками, охотники тщательно сметали с обуви снег, громко топая, проходили в хату по приглашению засуетившейся Нади. В доме пахло теплом и уютом так, как может пахнуть только в белорусских аккуратных деревенских хатах: протопленной печью, испеченными блинами, поджаренным зерном, настоявшейся брагой и, конечно же, чем-то еще неповторимым и таким домашним – и в каждом доме по-своему. Степенно развязывая свои рюкзаки, поставив в дальний угол ружья, в сенцах над тазом ополоснув лицо и руки из медного умывальника холоднющей колодезной водой, охотники усаживались за большой стол, стоявший в передней части избы, являющейся же одновременно и кухней. Тут же Надя, включив газ, проворно разогрела сковороды и чугунки. Гриша полез в погреб за «ягодами и капустой», но Надя зорко следила в окошко – сколько он принесет этих «яблок». Обычно в трехлитровую банку шесть охотников, с их же слов, «вмещались», хотя «кое-что» привозили еще и с собой. Добросовестно рассчитывались утром с Надей через шофера, потому что у них она деньги никогда не брала. А вот Димка шофер – свой человек, деревенский, и собранные охотниками деньги «за ночлег», а это значит, за самогон, она брала у шофера, не особо смущаясь и не стесняясь. Конечно же – это была выгодная сделка для обеих сторон. Высокого качества, хлебный и экологически чистый «натурпродукт», намного приятнее и вкуснее во всех отношениях всего остального спиртного. Да еще и под такую закуску, что обычно, вроде и на скорую руку, выставляла Надя на стол: тонко порезанные бруски сала с толстыми прослойками мяса, кусок вяленого окорока, пару колец домашней колбасы, пожаренной на сковороде, горячая отварная, дымящаяся паром рассыпчатая картошка, бочковые огурчики, грибы маринованные, блины, домашняя сметана, моченая антоновка – это, как правило, обычный ужин для запоздалых путников. По праздникам или, если охотники останавливались на несколько суток или на два выходных, Надя топила баню и, конечно же, готовила праздничный стол. А этот стол был всегда щедрым, изысканным и богатым: и приготовленные в чугунке индюк или дичь, добытая на охоте, и вареники с картошкой, заправленные салом и луком, и голубцы, величиной с Надин кулак, а он у ней был больше, чем у Гришки, и сальтисон с печенью, и рулет из «подчаровка» с тмином, и копченая или вяленая полендвица – все это Надя выставляла щедро, от души, но только, конечно, для своих охотников, ставших уже родными и близкими. Они же, зная гостеприимство Нади, везли из города и им подарки, кто что мог: мешок сахара, мешок пшеничной муки, дрожжи, копченую рыбу (это был любимый деликатес Нади в ее лесной глуши), конечно же, конфеты. И все знали, но делали вид, что это тайна – привозили Наде причудливые заморские ликеры в красивых и затейливых форм бутылках. Кроме того, находясь на охоте или специально договорившись в другие дни, самая близкая к семье этого хутора часть охотников приезжала к Наде и Грише по осени помочь управиться с урожаем. И сенокосы, и уборка картофеля, и уборка свеклы, зерновых – все происходило вручную. А из детей на помощь в это время, как обычно, приехать было некому – «делов много, времени нет» и т. д. Надя с благодарностью принимала помощь охотников и поэтому не жалела для них своих разносолов, от души щедро потчуя старых друзей, при этом благодарно принимая и проворно пряча привезенные подарки – под стыдливое бормотание Гришки.