Сегодня… Пока он её ждал, в банальный букет белых роз (с ними он увидел её на фотографии в социальных сетях) он вставил сорванные с клумбы декоративные, дополняя его. Усмехнулся. Он бы не поверил ещё две недели назад, что будет заниматься подобным – украшая своими дополнениями букет цветов. Да никто не поверил бы. Рассмеялись бы, как над глупой шуткой, если бы кто-то рассказал подобное о нём.
Сегодня она пришла в коротком цветастом платье. Воздушном, как и она сама. Её вьющиеся волосы были красиво уложены. Минимум в макияже подчёркивал её неброскую красоту и удивление в глазах, словно вопрос: «Почему только сегодня?»
Сегодня… Она знала, что именно сегодня он расскажет всё. Или чувствовала. Или хотела подтолкнуть его к этому. Или попросить сама, видя его нерешительность. Но она знала. И это чувствовалось в лёгком рукопожатии, которое стало традиционным при их встречах.
– Ресторан, настоящий? – Она смеялась игривой девчонкой, как вероятно смеются её ученики и как она никогда бы не посмела в их присутствии из-за своего статуса. – Там будут официанты и живая музыка? Оркестр? Нет, этого определённо не может быть…
Она запретила вызвать такси, объясняя, что чувство, охватившее её, сожмётся салоном автомобиля. Они дошли за четверть часа, добежали, долетели. На них смотрели прохожие, всё понимая, им улыбались и кивали, глядя вслед.
Официант принёс дорогое французское вино. Едва пригубив его, она отпросилась в комнату поправить макияж, отмахиваясь от его комплиментов.
Он выстроил мысленно алгоритм признания своих жизненных промахов и заблуждений. Заучил взывание к её милосердию и принятие его как мужчину в свой мир, конечно, с обещанием полного изменения собственного я, которое уже наступило с момента их встречи. Всё, что ему нужно.
Она бежала по лестнице, лавируя между официантами и посетителями. Кивая при этом и извиняясь, хотя даже не касалась никого из них. Её платье и вьющиеся волосы развивались, словно на ветру.
Он, видя её, даже привстал, чтобы встретить её. Но в этот момент она споткнулась и, ударившись о перила, покатилась по лестнице вниз. Его порыв – результат мгновенной реакции…
– Что такое? – Антон остановился, оттолкнув от себя клавиатуру, недоумевая.
Затих и Кит Флинт, а с ним оголтелый ритм группы. Взвизгнула собака, хлопнула своей дверцей, вырвавшись на улицу. Зазвонил телефон. Антон ответил, вглядываясь в текст, написанный собственной рукой.
– Алло?
– Антон, – женский голос был знаком, и он возвращал его в обычную жизнь, – это из редакции вас снова беспокоят. У нас всё в силе? Через час мы сдаём в печать с вами или без…
– Да, да… – Он прервал телефонный разговор. – Как это?
Он не верил своим глазам. Он видел текст, написанный его рукой, который не писал. Он видел рисунки на полях и уточнения, которых не делал, но они были в его стиле. Но также Антон знал сам сюжет этого рассказа, ведь это он его создал. Его развитие, его финал, в конце концов. Там не могло быть того, что он уже успел перепечатать в последних трёх строчках.
В комнате потемнело. Хлопнула несколько раз дверца Ваксы от сквозняка. Ливень с порывом ветра хлестнул по стеклам. И равномерным стуком уже бил по крыше дома.
– Как, такое… возможно?
Он схватил два листка, ещё не перепечатанных.
…Он оттолкнул посетителей, поднявшихся из-за соседнего стола и загораживающих ему путь. Он был полон решимости добраться до неё, но посетители ресторана, вскочив на ноги, перекрыли место, где она упала. Он тяжело дышал, отталкивая мешающие ему тела.
