– Решим вопрос, без проблем. Если бы не он, нас бы тогда с автомата всех покрошили.
– Да, – Женя поднялся. – Холодно тут. Я Димаса сам в кадры уведу, чтобы девки там не пугались.
Оставили собаку лежать на старой рубахе и вернулись в дом. Чайник уже вскипел, но я хотел позвать всех к себе, продолжать ужин.
– Решили вопрос, Димас, – радостно объявил Женя. – Завтра, как штык, с утра в нашей конторе.
– Ты тоже, – сказал я. – Я Лёне звонил, он приедет утром. Устроим небольшое собрание. А сейчас туда, к деду.
Вернулись уже ко мне, продолжать ужин. Кирилл с опаской покосился на нового гостя, но продолжил болтать о городских новостях, как ни в чём не бывало, а дед в своё время навидался и не такого, так что встретил без проблем.
Для парней этот Дима был свой, да и помню, что выручил меня с остальными, вот бросать на произвол судьбы и не хотелось, и компания ему не помешает. Сам Женя тоже сейчас намного спокойнее, чем был год назад, а он тогда взрывался от любого косого взгляда, почти не спал из-за постоянных кошмаров и пил, как заправский алкаш с большим стажем.
Тут тоже легко не будет, но результат налицо, этот Дима уже не такой, каким казался летом. Пусть побудет поближе к своим, заодно они его и проконтролируют.
А ведь он из богатовских, их уже почти не осталось. Часть из тех, кто был у майора, я успел переманить к себе, остальных перестреляли пивзавод и мясокомбинат, вычислив их местонахождение. Разве что говорят, что до сих пор жив Мишаня Дунаев, но это слухи. Говорят, что он пообещал закопать Черепа, а Череп не жалеет денег киллерам, чтобы нашли этого парня первым.
С самого утра, ещё до официального открытия, я был в конторе. Лёня приехал в нашей зимней форме, пятнистой тёплой куртке и штанах. Такие выдерживали сибирские морозы, а в Краснозаводске было ещё холоднее, чем здесь, там очень сильные ветра.
Собрались втроём, я, он и Женя, как первые три основателя фирмы и соучредители. Вот как летом, когда мы сидели у меня за бутылкой элитного коньяка и сковородкой жареной картошки. Только сейчас был кофе.
– Эта смена спокойная была, – сказал Лёня. – Но эти там уже устанавливают обжиговую машину, а она дорогущая. Там, ты бы видел, Макс, какие агрегаты сейчас запускаются.
– Немного изучал, – я кивнул. – И обсуждал с клиентами. Тут волей-неволей в металлургии начнёшь разбираться.
– А чё, Макс, в Питере правда белые ночи?
– Только летом, но недолго. Может, смотаемся в отпуск потом, глянем получше. Короче, парни, к лету они начнут производство, будут выдавать железорудный концентрат, но на неполную мощность. Там ещё есть медь, но медь будет позже, к двухтысячным, скорее всего. Слишком дорого это запускать, но окупится быстро.
– А камешки? – спросил Лёня. – Там же гора, набитая самоцветами.
– Тут выясняют, потому что там свой собственник. Когда приватизация была, шахты ушли частнику, там с тех пор такой бардак. Эти шахты, оказывается, вообще стороннее юридическое лицо, принадлежащее бизнесмену, которого взорвали ещё в 94-м. А фирму его по всяким дочкам растащили со всем имуществом, вот и шахты потерялись.
– Бардак, ё-моё, – согласился бывший опер. – Даже шахты теряют.
– Но я про другое. Про риски. Как раз обсуждали, что когда начнётся производство, к комбинату резко вырастет интерес со стороны многих лиц.
– Угу, – Лёня и Женя кивнули оба.
– Я говорил с аналитиками из службы безопасности, а они там все выходцы из КГБ. В общем, самый главный фактор риска, как они оценивали – это был Захар, он всегда поглядывал на промышленные предприятия в Сибири. И тут мы сыграли на опережение, не зря тогда повозились.
