Так что я пошла на звук через сад и обогнула дом. На небольшой поляне в окружении секвой голый по пояс Тесак занес топор и обрушил его на поставленное на пенек полено.
Я попыталась предупредить его о своем присутствии, но во рту так пересохло, что язык прилип к небу.
Впрочем, в этом не было необходимости. Волк понял, что я рядом, и повернулся, вытирая губы.
Пристальный взгляд прошелся по моему телу, остановился на лице.
– Наелась досыта?
Я кивнула, медленно переводя дыхание, и направилась к нагромождению камней, которые окружали место, похожее на бывшее кострище. Тесак проследил, как я села и уперлась руками о гладкий камень, затем начал собирать нарубленные дрова.
Солнце пригревало достаточно, чтобы он вспотел, но отчего-то его кожа оставалась сухой. Волк с легкостью переносил дрова поближе к коттеджу и укладывал в поленницу. Я попыталась поймать это желание узнать его еще лучше, но оно выскользнуло наружу неуверенным порывом:
– А ты наелся?
– Поел в Цитадели, пока ты храпела.
– Я не храплю! – с ужасом воскликнула я на весь лес.
Тесак фыркнул.
– Ладно.
– Не храплю.
Рорн никогда не говорил, что я храплю. А я спрашивала миллион раз, когда просыпалась и видела, что он ухмыляется, будто бы я во сне исполнила ужасную балладу. С другой стороны, если Рорн в чем-то и преуспел, так это в двуличии.
Я могла бы счесть милой попытку спасти меня от позора, но вместо этого почувствовала, как внутри поднимается новая волна гнева.
Тесак выдернул топор из пня, будто нож из теплого масла, и я невольно задумалась, может ли хоть что-то ускользнуть от его внимания, когда он начал с плохо скрываемым весельем:
– Не все так плохо, цве…
– Не надо, – предупредила я, не успев себя одернуть, и сцепила руки в замок на коленях.
Волк повернулся ко мне лицом и склонил голову набок, держа топор в повисшей руке.
– Не надо что?
– Врать.
Он не сводил с меня взгляда три долгих вдоха, которые я так и не сумела вдохнуть полной грудью. Затем кивнул и с кривой ухмылкой прокрутил топор.
– Храпишь, как пьяный шмель.
Я поджала губы, чтобы не улыбнуться в ответ, но удержаться все равно не получилось.
– Полагаю, звучит не так уж страшно.
– По сравнению со стаей волков?
– Чистый мед для ушей, цветочек, – хрипло произнес Тесак, широко усмехнувшись. Он крутанул топором и снова набрал поленьев.
Я знала, что не следует потакать себе еще больше, но возможность понаблюдать за ним приносила слишком большое удовольствие, и я ей воспользовалась. Хотя вскоре стало очевидно, что меня привлекли не только перекатывающиеся под кожей мускулы или завитки темных волос, выбивающиеся из-под кожаного шнурка на затылке и касающиеся припорошенного щетиной подбородка.
Меня привлекал он сам.
Что-то в этом грубом, жестоком, немногословном воине успокаивало меня и с головой наполняло странным жаром, который не имел ничего общего с желанием переспать. Хотя я и не могла отрицать, что с удовольствием не вылезала бы из его постели, пока звезды не перестанут светить на небе, и почти не жалела, что уже столько раз делила с ним ложе.
Упаси меня звезды. Какой позор, что мне не было ни капли стыдно.
– Итак, – произнес Тесак, немного меня напугав, – готова рассказать, почему оказалась в Вордане?
– С чего ты взял, что я не местная? – ошеломленно выпалила я.
Волк не ответил, и страх мягко кольнул сердце.
Он знал – и был уверен в своем знании. Я почувствовала себя совсем глупой. С чего я вообще взяла что он примет меня за свою, багровую, кровавую фейри?
