– Мне просто чертовски любопытно: что ты все время пишешь? – Лука тоже задал свой вопрос скороговоркой, и поднял ладони вверх, как бы заранее извиняясь, если она рассердится, что он лезет не в свое дело. «Нарушение субординации», кажется, именно так называл подобное поведение старший сержант Маццони, когда Корсо был рядовым солдатом срочной службы.
– Стихи. И разные мысли, которые приходят в голову… чтобы потом написать стихи.
– Стихи? Сама, что ли, сочиняешь?
Малена усмехнулась над его ошарашенным видом и кивнула:
– Да… сочиняю. Можно и так сказать.
– Круто… я хочу сказать, здорово. – за всю свою жизнь Принц видел одного-единственного поэта, точнее, человека, способного складывать слова в рифму – Факира, чудаковатого долговязого парня, что года четыре входил в состав «Ядовитой бригады». Факир ловко сочинял отличные кричалки для матчей, пафосные – в поддержку команды, и смешные, обидные для лациале, придумывал рифмованные подписи для баннеров, а уж переделать слова какой-нибудь подходящей песни было для него плевым делом.
Еще он умел писать стихи для девчонок… да такие, что самые гордые крали, получив открытку или письмецо с несколькими красивыми строчками, млели, мурчали и сразу на все соглашались. По крайней мере, Факир этим регулярно хвастал, и кое-кто из парней, заказавших ему «стишок», подтверждал: схема работает.
Однажды Принц и сам решился проверить, и на Валентинов день, вместе с традиционной розой и коробкой конфет «Поцелуй» (8), принес Чинции открытку с парой четверостиший, над которыми бедный Факир корпел целую ночь. Что-то там было про глаза газели и локоны длиной с Аппиеву дорогу… Чинция прочитала, слегка улыбнулась, отложила открытку в сторону и занялась серьгами с бирюзой, приложенными Принцем к розе, конфетам и стихам. Час спустя они впервые занялись любовью, да так бурно и страстно, что едва не сломали старенький диван. Но Лука до сих пор не знал, что сработало лучше – стихи про газельи глаза, конфеты или золотые серьги, или подарки вообще были ни при чем, просто Чинс уже хотела его так же сильно, как он ее…
Ох, зря он об этом вспомнил сейчас, за столиком кафе, где сидел с Маленой. Пришлось залпом выпить стакан воды, прежде чем заговорить снова:
– А можно… прочитать?
Вопреки ожиданиям Луки, она не стала жеманиться, картинно поднимать брови и спрашивать, давно ли он интересуется поэзий – просто пододвинула к нему блокнот и открыла на нужной странице:
– Это просто набросок… еще не закончено. И почерк у меня… сам видишь.
– Ничего, разберусь.
Пока Принц читал – хмуря брови и чуть шевеля губами, как будто заучивал наизусть – Малена вернулась к полуостывшему кофе, но вдруг у нее на висках выступил пот, и сердце попыталось выскочить из груди.
«Боже мой, что это такое?.. Он же не Никколо Бузи, и не мой редактор… он и стихов-то, наверное, никогда не читал – кроме тех, что пишут на стенах… с чего же я так волнуюсь?»
Лука дошел до конца стихотворения, но не торопился возвращать Малене блокнот: сидел с опущенной головой и о чем-то размышлял… ей захотелось тронуть его за руку, встряхнуть, воскликнуть:
«Эй, если тебе не нравится, если это беспомощная чушь, так и скажи, не надо меня жалеть!» – но она молчала и с бьющимся сердцем ждала первых слов. Точнее, первой реакции, еще до слов, которая всегда правдива…
Прошло не меньше трех минут, прежде чем они снова встретились глазами.
