– Валь! – раздражённо обрываю я. – Так – не надо тем более, если…
– Артур! – обрывает уже Леонидас. – Понимаю, ниже твоего достоинства смотреть учебный фильм, но не мешай остальным. Хоть они ответят по теме урока.
В голосе Леонидаса сочится такой яд, что мне делается ещё жарче. Коваль гыгыкает и шепчет Олесе на ухо. Та прыскает.
– Гордейко и вся остальная «Камчатка», – гремит Леонидас, – вас это тоже касается. Ещё звук, и поедете на крыше.
– Мы согласны! – радостно заявляют Коваль и Олеся. Классы ржут.
Валентин запихивает голову в рюкзак, и мне хочется последовать примеру. Так жарко и неловко после слов Леонидаса, так многолюдно и душно в автобусе, что спина взмокает, а над верхней губой выступает испарина. Я вытираю лоб, шею, снимаю куртку и с облегчением забрасываю на багажную полку. Из кармана показывается что-то чёрное, проблёскивающее.
Я прищуриваюсь: птички, металл, синий пластик…
Тело наслаждается прохладой без лишней одежды, а в голове проносятся мысли-облачка: вот брелок Вероники Игоревны, который я так и не выкинул и который странным образом воссоединился с её курткой. Вот спиральный ключ с синим ушком, который неизвестно что открывает. Вот дремлют вороны на брелоке.
Меня пробирает озноб. Птицы ведь так не спят. Если им мешает свет, они прячут головку под крыло, а с закрытыми глазами, как на браслете, выглядят… выглядят мёртвые.
Я вытягиваю руку и заталкиваю чугунные трупики поглубже в карман куртки. Исчезни во тьме, странный малыш.
– Был стриптиз для бедных? – замечает Валентин моё разоблачение. – А где музыка? О-ой, только не поворот, только не пово…
Автобус ныряет под эстакаду, в еловый туннель Приморского шоссе, и салон погружается в тень. Валентин стискивает зубы, будто сейчас из него хлынет ужин-завтрак-обед.
– И поделом, юный алкоголик. – Олеся игриво гладит Валентина по плечу, но взгляд её куда серьёзнее, чем жесты и голос. Валентин через силу огрызается:
– Сказала юная Далила. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.
Олеся смущается и разглаживает юбку на коленях. Вряд ли она понимает, кто такая Далила, да и я тоже, но переспрашивать Валентина ни у кого желания нет.
Я вполуха слушаю лекцию Коваля о пиве, а сам смотрю на куртку Вероники Игоревны. Образы дохлых птичек не выходят у меня из головы.
– Чё вам приходит в голову, когда… при словах про браслет из мёртвых воронов.
На лицах «Трёх Ко» выстраивается градиент растерянности.
– Что готы не в моде?.. – предлагает Олеся и чешет пухлым пальчиком нос.
– А ещё?
Она задумчиво вытягивает губы трубочкой.
– Вуду! – восторженно гадает Коваль. – Зомби-вуду!
– Погугли, – советует Олеся.
Я машинально сую руку в карман и вспоминаю, что сотовый по-прежнему у Леонидаса.
– Погуглишь? – прошу Валентина.
– У «Теле2» тут плохо ловит.
– Мои конечности сойдут за антенны.
В доказательство я, как мельница, машу руками. Карский из 10Б замечает это и показывает мне средний палец, а Валентин неохотно вынимает сотовый, но потом передумывает:
– Говорю же, нет сигнала. Мы на Приморке уже.
Я не достаю миллиметра-двух до «Яблофона» – телефончик уезжает обратно. Мои брови в удивлении выгибаются. За окнами в самом деле раскинулся лес: густой реликтовый ельник, который рдеет в утренних лучах. И всё же возникает ощущение, что Валентин врёт, и врёт не подумав, а в последний момент – неожиданно для самого себя.
– Тадыть мой возьми, – предлагает Коваль. – «Мегафон» принимает.
