У Эдди Бритвы не было постоянного жилища или определенной территории. Он спал у любого порога и бродил где попало. И холод, и жара были ему нипочем. Всегда, даже в самые трудные времена, Эдди имел немного денег.
Он многое знал. Обо всем и обо всех. Если только вы могли заставить его заговорить. Мало кому удавалось этого добиться, но Хок и Фишер входили в их число. Может быть, потому, что в отличие от других они не боялись Эдди.
Хок развалился на своем стуле и улыбнулся сгорбленной фигуре в темном углу за столом.
– Привет, Эдди. Как поживаешь?
– Мне нечего жаловаться, – ответил Эдди Бритва низким, мягким, но уверенным голосом, хотя глаза его при этом дико светились, – ведь всегда найдется кто-то, кому живется еще хуже. А я жду вас. Вы отыщете шпиона Фенриса в доме с тремя фронтонами на улице Пиявок. У него там конспиративная квартира для встреч и передачи информации. Вы узнаете Фенриса по яркому зеленому галстуку. Это сигнал и пароль для его связника.
– Ты обычно не так откровенен, Эдди, – удивилась Изабель, пожимая плечами, – чем тебе насолил Фенрис?
– Если его никто не остановит, два великих дома падут, объятые пламенем. Кровь потечет потоками по сточным канавам, а вопли и плач в стране никогда не утихнут. Волки бродят на свободе среди овечьего стада и ведут нас всех к полному краху.
Хок и Фишер быстро переглянулись между собой. Когда они снова взглянули в сторону Эдди, его стул был пуст. Они осмотрелись вокруг, но Эдди Бритвы в ресторане уже не было.
– Терпеть не могу, когда он так поступает, – проворчала Изабель. – Ладно, что ты думаешь? Стоит нам прогуляться по улице Пиявок?
Хок нахмурился:
– Кому-нибудь другому я бы ни за что не поверил, но Эдди – другое дело. Он знает, что говорит. И если он считает, что всем нам грозит опасность из-за шпиона Фенриса…
– Да, меня его слова тоже беспокоят.
– И это верная нить, которая ведет нас к шпиону!
– Вернее, единственная нить, которая у нас есть.
– Точно, – подтвердил Хок.
Фишер тряхнула головой.
– Что же, давай пойдем и проверим.
Они улыбнулись друг другу, поднялись и стали пробираться через зал к выходу. В ресторане все еще стояла тишина, и каждое их движение отслеживалось десятками настороженных глаз. Они добрались до дверей, Хок задержался и, обернувшись, церемонно поклонился морю недружелюбных лиц за тесно стоящими столиками. Фишер послала залу воздушный поцелуй. Затем Стражи исчезли в ночной темноте.
Разнообразные магазинчики и ларьки на улице Пиявок являлись средоточием наглости, хамства и бесстыдства. Ярко размалеванные проститутки, напоминавшие разноцветных хриплых попугаев, собирались в стайки на углах или выглядывали из окон второго этажа, демонстрируя нижнее белье и наблюдая за прохожими оценивающими взглядами. Уличные торговцы и спекулянты наперебой предлагали свежеукраденные драгоценности и украшения – их настоящие владельцы еще даже не знали о том, что уже лишились их. В ларьках и через окошки домов продавали дешевую выпивку такой крепости, что напитки прямо бурлили в бутылках. Стоял постоянный несмолкаемый шум от болтовни, смеха и грубых шуток зазывал стриптиз-клубов. Тут и там в открытых настежь дверях, прислонясь к дверному косяку и ковыряя под ногтями кинжалом, готовые, однако, действовать в любую минуту, с нарочито безразличным видом стояли ярко и безвкусно одетые сутенеры. Потенциальные клиенты, стараясь сохранить инкогнито, то во множестве толпились на одной стороне улицы, то переходили на другую, приглядываясь, прицениваясь и набираясь храбрости для окончательного решения.
