– Вот как? Значит, он свою вину прекрасно знал? – бабушка подумала то же самое, что Алина.
– Возможно, что и нет. Он полагал, что его переведут в другое место службы, но это событие совпало с арестом, – поспешно проговорила Алина, не желая, чтобы княгиня Александра убедилась в виновности своего сына, которому вменяют чуть ли не желание убить всех членов царственной фамилии и занять престол.
– Да-да, и при этом ему не разрешат писать, – ехидно и совершенно некстати заметил Гриша. – Ты сама-то понимаешь, что читаешь?
Девушка презрительно посмотрела на младшего брата и мысленно пообещала себе серьезно с ним поговорить. Он не понимает положение, в котором они оказались, и даже не знает, что вменяют их близкому родственнику. И ах, да, про то, что было в Таганроге, он тоже ничего не ведает… Алина не хотела делиться своими домыслами и предположениями с Григорием, потому что не была уверена в том, что юноша ее правильно поймет. Но, очевидно, пришлось…
– Хватит уже пререкаться! Голова от вас болит, мочи нет, – вздохнула бабушка. – Так я и догадывалась, что его взяли за дело. И что нам теперь делать? Просить тут не поможет – нужно его полное раскаяние, а ежели он будет отпираться, как нынче делает, то ничего не поможет.
Потом, словно спохватившись, она сказала другим, куда более твердым голосом:
– Ну, что вы тут уши развесили? Ступайте к себе. Алина, ты вышивку давай нынче начни, потому как если Мари приедет, то на все про все у тебя недели три, не более…
Бабушка считала внуков еще маленькими – и, как княжна успела уже убедиться, не только внуков, но и детей. Она не замечала, что ее исподволь все щадят, не договаривая всю правду, как это делают с малыми детьми. Алина и сама бы оставалась в неведении, но из неведения ее давным-давно выдернула собственная мать… С тех пор она узнала многое из того, что не ведают девушки ее возраста, выросшие в куда более благополучных и мирных семьях, где все жили дружно и совместно, любили друг друга безоговорочно и выражали свою любовь понятными способами. А научилась еще большему. Произошедшее несколько месяцев тому назад в запыленном южном городе на берегу мелкого серого моря ее нисколько не испугало – собственно, она понимала, что все к тому и идет. Арест дяди ее не удивил и не расстроил. Куда больше ее расстроила невозможность с ним увидеться. Но она найдет способ. Особенно если приедет его жена… Сперва, однако, нужно было узнать, что именно там за жена, ибо письма и рассказы давали о сей Мари Раевской куда как смутные представления. Об отце ее новой родственницы было известно куда более, чем, собственно, о ней самой.
Из раздумий ее вывел брат – ну, как всегда, все портит.
– Ты-то хоть знаешь, в чем его обвиняют? – Гриша стоял с самой самоуверенной позой, на какую был только способен, напротив двери в ее комнаты. – Ежели узнаешь, то не будешь его эдак жалеть…
– Знаю, и это не меняет мое к нему отношение. В отличие от твоего, надо сказать… – твердо произнесла Алина. – А теперь дай мне пройти.
– Вот не верю, что ты сейчас займешься вышиванием, – усмехнулся Гриша. – Как хочешь, не верю.
– Правильно. Потому как мне сейчас не до этого. Ты либо заходи сюда, либо иди к себе уже, – раздраженно посмотрела на него Алина.
Брат предпочел выбрать первый вариант. Ну конечно, он же любопытный и довольно хорошо понял, что сестра нечто скрывает. После ее возвращения Гриша то и дело допытывался, что она видела в Таганроге, как именно умер государь, и как решится вопрос с наследством престола. Вопрос решался запутанно и неловко, как убедили их последующие события, но Алина до сей поры отделывалась лишь общими фразами и вынуждала брата писать отцу, который «знает куда более, чем я». На деле ей было, что рассказать. И она даже воображала, что эти сведения смогут как-то помочь арестованному дяде. Только поведать их нужно было правильным людям. Но как?
