– Уберите отсюда эту тварь! – кричит она.
– Ты что делаешь? – шипит Джейк на Джеффри.
– Может, глаз у меня и нет, – отвечаю я, – но говорить я еще не разучилась.
Они не обращают на меня внимания.
– Ты хоть понимаешь, какую дрянь ты сюда приносишь, когда вытворяешь такую херню? – продолжает Джейк.
На его щеках вспыхивает румянец. Без этой легкой улыбки, которая вызывала любовь почти у всех и освещала его лицо огнем беззаботного веселья, он совсем не похож на себя прежнего.
Джеффри съеживается, морщит прямоугольный рот с прямоугольными зубами, а затем его лицо застывает.
– Ты и нас подвергаешь опасности. Я пускаю тебя сюда, потому что ты мой брат и потому что у тебя еще не поехала крыша, но такое… – Джейк тычет в меня. – Я уже сомневаюсь, можно ли тебе доверять.
– Кот – все еще Кот. – Джеффри дергает меня за рукав. – Я бы не привел ее сюда, если бы она была опасна. Кроме того, она тоже хочет с тобой поговорить. У нас кое-что случилось.
Шондра сует гарпунное ружье Джейку, осторожно огибает стол и идет к двери мимо нас. Я решаю упростить ей жизнь и не стоять у нее на пути.
– Не хочу оставаться в этой комнате дольше, чем нужно, – говорит она Джейку, таращась при этом на меня. – Я буду у Лейн. Приходи к нам, когда закончишь.
Джейк смотрит ей вслед.
– Что такое? – спрашивает он.
Ружье он не опускает. Его голос по-прежнему резок. Зеленые глаза, в которые я смотрела в день нашей последней встречи, теперь бурлят яростью, будто чаны с кислотой. Позади него к стене приколота именная футбольная куртка – еще одна шкура животного, которое он выследил и убил.
Он смотрит на меня.
– Умерла Джули Висновски, – говорю я. Затем поправляюсь: – Кто-то убил Джули Висновски.
Джейк хмурится:
– Старосту?
Той же ночью.
Мы стойко терпели атаки комаров, сидя на бордюре перед домом Джеффри в ожидании моего папы.
Дневная жара наконец спала, и квартал, где жил Джеффри, озарял желтый свет фонарей. Стояла жутковатая тишина, если не считать сверчков. Джеффри подтянул колени к груди, обхватил их руками и уперся в них подбородком.
Я никогда не видела его таким подавленным. В школе он был титановым, а здесь – картонным.
– Извини, – сказал он. – Друзья Джейка обычно себя ведут как идиоты – я просто подумал, что на сегодня они сделают перерыв.
– Часто тебе приходится извиняться за свою семью? – спросила я.
– Наверное, я не обязан, но мне кажется, что нужно. Я не ожидал, что они так на тебя набросятся. Не знаю, как тебе, а мне нравится, когда мы проводим время вместе, и я думал, что, если мы будем вместе, они не станут обращать на нас внимания. Но я как будто их только раззадорил.
– Пялиться было тоже не очень-то разумно, – сказала я.
– А что? Он тебе нравится?
– Я… не знаю. Да. Наверное. Не знаю. – Я отвернулась, лицо горело. – Это плохо?
Джеффри молчал с минуту. Наконец сказал:
– Многим девчонкам нравится Джейк.
Это я знала. Мне не хотелось об этом думать, но я знала. Это было неизбежно – люди же любят мороженое. Некоторые не любят, но большинство да.
Джеффри ковырял осколок асфальта, лежавший у его ног. Клеймо «Лучшая подруга Джеффри Блументаля» на моем лбу больно пульсировало.
– Мне тоже нравится, когда мы тусуемся вместе, – сказала я. – Не нужно даже ничего делать. И так уже хорошо. Кроме того, я уверена, что недолго проживет мой краш на Джейка. Он какой-то придурок.
Джеффри улыбнулся.
– Что это вы там делаете, голубки?
