В салон под шумным лаповодством Комэски загружались ящики с культурной программой, закуски и удочки. Комиссия, выпятив животы и поблескивая большими звездочками, важно ожидала в тени крыла. Наконец суета улеглась, и все залезли в зеленое раскаленное чрево Аннушки. Комэска просунул потную морду в пилотскую и удивился срывающимся шепотом:
– Чеэто в правое забрался? А ну, марш налево! Сейчас технарь прибежит, ты его командиром посадишь?
– А ты?
– Я с комиссией! Понимать надо! Их бросать нельзя! Пока то да сё… Они этого не любят!
– Володя! Я не знаю, где тут что! Я даже движок… Я с пропеллерами не летал! Я перехватчик!
– Знаю! Чеорешь! Неприятностей захотел на мою голову от комиссии? Пока то да сё… Сам перехватчик! Сам истребитель! Не будешь слушаться – истреблю! Навсегда! Ты у меня лед-чиком станешь! Лед колоть на ступеньках РСП-7 будешь! Пока то да сё… Давай запускай! Вон видишь, справа? Это зажигание. Магнето, мать его так. Да нет! Вверху! Запускай давай! Жми кнопку, пусть раскрутиться! Горючки сколько взяли?
– Полные.
– Хорошо, пригодится!
– Ну, я пойду, разлить надо, а то душно, запарились, небось, п р о в е р я ю щ и е! Ты поаккуратнее на взлете, не тряси, а то водку расплескаешь. Неэтично.
– Ну ладно! Шут с вами! Я предупредил!
Движок, дымнув, запустился с пол-оборота. Удивительно неудобно расположена РУД. Получается все наоборот: левой лапой – за ручку, то есть за штурвал, а правой – РУД! Ну, все наоборот!
В кабину снова засунулся неугомонный Комэска:
– Давай! Выруливай! Поехали!
– А технарь где?
– Кто его знает! Опоздал! Нету технаря. Давай-давай, не томи, жарко в салоне! – от Володи явно пахнуло свежевыпитой водкой.
Роль матернулся сквозь зубы и резко поддал обороты. Аннушка мило пискнула лонжеронами и вприпрыжку покатилась по рулежке.
– Какая у этой ласточки взлетная?
– Кажется, пятьдесят, а может, и больше… Ты попридержи, на всякий случай посильнее разгони, а там, глядишь, и взлетим… Пока то да сё… Вот и выяснится, какая у неё взлетная… Полосы хватит, полосы – сколько хошь. На десять взлетов хватит. Не МИГ. Вот и катайся себе, пока не взлетим.
– А шасси не отвалятся, хорошо прибили?
– Не отвалятся, не боись, р е з и н о в ы е. И имей в виду: они не убираются! А то уберешь еще, не знаючи… Потом как назад? Ничего не убирай! Вообще ничего! Не трогай! Не знаешь – не лапай! Понял?! Ну, я пошел, поаккуратнее тут! Не редиску везешь – начальство!
– Парашюты у всех есть?
– Какие парашюты! Ты че! У неё максимальная – двести! А может, и меньше. Двести она, пожалуй, не сможет… Только ты не вздумай! Больше ста ни-ни! Это приказ! Вот тут скорость показывает, давай-ка я тебе черточку намазюкаю. Да притормози ты, не тряси, дай нарисовать! Чтобы стрелка за эту черточку ни-ни! Пока то да сё… А то мало ли, еще… И крен не более сорока! Понял? И кверху животиком она не летает! Не положено!
– Ну да?!
– Ей Богу!
– У-у-у!
На исполнительном Роль разогнал движок, удерживая машину на тормозах, и с удивлением заметил: она потихонечку катится. А по идее должна стоять как вкопанная.
«Ну да ладно, неважно. Значит, так надо», – подумал он и резко отпустил тормоза. Аннушка не рванулась вперед, вдавив в кресло, как ожидалось, а медленно и кокетливо принялась разгоняться, игриво повиливая хвостиком. В правом кресле что-то фиолетово шевельнулось. Ролю сквозь надсадное урчание двигателя послышался испуганный мявк.
