Потому
и еду я в Вятку, а не куда-либо еще, что именно там, в этом древнем русском
городе, сойдутся, наконец, два маршрута – Пермь-Вятка, и Вятка-Казань. Мостов
ни через Волгу, ни через Каму еще нет, но не это главное. Теперь, после
открытия постоянного движения, будет окончательно соединены Сибирь и
Центральная Россия. И по этому маршруту, и в Россию и в Европу смогут
двигаться, быстро и дешево, сибирские товары. Металлы с Урала. Зерно и масло с
Алтая. Мясо бесчисленных стад Барабинской и Кулундинской степей. Машины
Томского завода, включая двигатели для миноносцев и паровозы. ТэТэшки – Томский
транспортный. Не побоюсь этого слова: лучший локомотив на сегодняшний день в мире.
Стоит
мне только забить этот пресловутый «золотой» костыль, и жизнь в стране окончательно
изменится. В этой реальности не будет ограничительных препон по поставке сибирского
зерна в Россию. Кроме всего прочего, это покажет удивительную плодородность
целинных земель на Юге Сибири. И привлечет еще больше переселенцев. И если все
пойдет, как я рассчитывал, к рубежу веков, Западносибирские губернии войдут в
плеяду коренных, перестанут считаться колониями.
О
взрывном росте русско-китайской торговли я уже и не говорю. Это само собой.
Если с любого завода, любой фабрики, товары можно будет за считанные дни
доставить до конечного потребителя, этим
обязательно воспользуются. Что увеличит торговый оборот в несколько раз.
И как следствие – налоговые поступления.
Нам,
стране, державе, нужно много денег. У нас еще планов на сто лет вперед!
Задумался,
замечтался так, что как мой сосед рот открывает, что-то мне рассказывая, видел,
а что именно говорил – не слышал.
-
Простите, Александр Степанович, - улыбнулся я. – Задумался. У меня супруга в
начале осени родить должна. Беспокоюсь. Это третий ребенок у нас будет.
-
Отчаянно, это самое, - покачал настоящей дедморозовской бородой Андреев. – В ваших-то
летах.
- Не
там мы с Наденькой и стары, - хмыкнул я. – Мне только к Рождеству ближе сорок
будет. Супруга и того моложе. На Господа уповаем, но хорошим доктором акушером
уже озаботились.
- И
тем не менее, это самое. Вона что вокруг-то творится, Густав Генрихович!
Архитектор
– большой перепутанник. Как он меня только не называл. И Густавом Германовичем,
и Германом Карловичем… Я первые разы еще поправлял соседа по купе, потом
перестал. Зачем? Мне от него, по большому счету, ничего не нужно. Встречи в
вагоне поезда – мимолетные встречи. Поговорили, вывалили на другого пассажира
все свои эмоции, да и разошлись. И практически полная гарантия, что никогда
больше не встретимся. Единственное что: придется ведь как-то этому Андрееву еще
золоченый знак в торжественной обстановке вручать.
- А
что такое? – вскинул я брови. По моему мнению, ничего экстраординарного вокруг
не творилось. Все в пределах ожидаемого.
- Ну
как же, как же, это самое, - оживился Андреев. – Газетки же, это самое,
почитываете. Немец-то, как с французом сцепился! Бульдожьей хваткой! Не иначе,
это самое.
-
Нам-то что с того?
- Так
был бы жив Великий Государь наш, Николай Александрович, я бы, это самое, и не
ждал ничего отвратительного с того. А так, это самое, как бы наши регенты
увещеваниям не поддались, да не повели бы, это самое, Отечество наше
многострадальное, в ту потеху.
- Вот
как? И кто же на них так повлиять может, что они страну на бойню потащат?
