Читать онлайн Андрей Дай - Воробей т.2

Андрей Дай

Воробей т.2

роман

Леса, перелески, залитые солнцем поляны. Изредка – сосновые многоколонные храмы. Еще реже – болотца и заросшие тальником низины. Нарядные, пряничные, домики пригородных столичных дач, быстро поменялись на серые, битые жизнью, жилые крестьянские строения.

И заборы. Везде и всюду. Моя страна – это лабиринт из заборов: от монументальных, с каменными столбами и кованными, вычурными решетками, до покосившихся плетней, увитых сорным вьюнком.

И крыши. Дранка или даже дорогая кровельная жесть у тех, что ближе к чугунке. И солома у стыдливо прячущихся там, в глубине России. Подальше от пристальных, праздных взглядов господ, путешествующих в синих вагонах первым классом.

И стук колес на стыках рельс какой-то неправильный. Не тот ту-дум-ту-дум, привычный по старой жизни в далеком будущем. Нет. Дзанг-дзанг, как барабан, без пауз – вот как это звучит здесь, в последней четверти девятнадцатого века.

Копоть и пыль. Лето. Жара. Окна подняты, и забияка ветер нет-нет, да и забросит в купе клок сизого, пахнущего баней, березового дыма. Россия. Родина. До боли своя, но все-таки немного чужая. Незнакомая. Ветхая страна входящая в последнюю четверть девятнадцатого века. Трогательная в своей патриархальности, но гордая знаменами побед и блеском золотых погон, крестьянски убогая, простая и честная. Ничего не делающая на половину. Если верить, то истово. Если строить, то с золочеными куполами. Если за державу, то последний рубль на бочку…

После претендующих на роскошь балов столицы, после суетливых коридоров присутственных мест, блистающих лаком на деревянных панелях кабинетов их превосходительств, и даже высокопревосходительств. После змеиных шепотков в кулуарах, и матерной ругани курительных салонов дворцов. После сырого, продуваемого всеми ветрами, но душного города. Простор и легкость на сердце. И восторг от любования. И легкая грусть осознания правды жизни: вот она, настоящая страна. Не там, за спиной. Здесь.

Боль в сердце, от знания: это все не на долго. Всего-то через три или четыре десятилетия все это лопнет. Изменится. Измажется кровью – из вен, с транспарантов, листовок и флагов. Изгадится ложью в угоду кучке предателей, самим себе не верящим.

Ложатся на бумагу строки, легко и быстро – руки сами выводят нужные буквы – имена и фамилии. Тех, кто в ответе за будущие преступления. Места рождения и жительства грядущих палачей и изуверов. Еще и еще. Вожди и лидеры. Исполнители. Идейные вдохновители и твари, которым просто будет нравиться убивать. Строка за строкой.

Далеко не каждого графа, приезжающего железной дорогой в Москву, на вокзале встречают оркестром. Красных ковров и букетов от восторженной публики я, правда, не удостоился. Но и того было довольно.

Что-то неопределенное яростно наяривающий оркестр из числа московского гарнизона, трепещущие на ветру флаги империи, чиновник канцелярии самого генерал-губернатора, князя Долгорукого, и десяток репортеров с блокнотами и даже магниевыми вспышками фотоаппаратов. Тем более что и чин встречающего был достаточно высок – статский советник – и сам по себе он был достаточно известной личностью. Что еще нужно, чтоб столичный министр остался доволен?

Господин Родиславский, из тех государственных служащих, кто занимался вовсе не тем делом, к которому у того лежала душа. Владимир Иванович – драматург не из последних. Постоянный член Общества Русской словесности, вместе с так же небезызвестным господином Островским участвовал в организации и пребывает секретарем Общества русских драматических писателей и оперных композиторов. А еще подготовил доклад «О необходимости определить в нашем законодательстве гражданскую ответственность за самовольное представление драматического произведения» для первого съезда русских юристов, который в ближайшие дни должен был начать работать в Первопрестольной. И ради которого, в том числе, я и решил на некоторое время задержаться в Москве.

А не ради встречи на балу с королем Швеции и Норвегии, Оскаром Вторым, как многие могли бы подумать.

- Ах, ваше высокопревосходительство! Бардак. Натуральнейший бардак и калейдоскоп, - жаловался статский советник по дороге к дому губернатора на Тверской. Пусть встретили меня далеко не так, как следовало бы приветствовать первого министра империи, но хотя бы поселили в особняке генерал-губернатора, князя Владимира Андреевича Долгорукого. Общеизвестно, что тот отличался довольно либеральных взглядов на взаимоотношения сословий, но не до такой степени, чтоб принимать у себя безродную, никому не известную дворняжку.

- Полнейший кавардак, - продолжал описывать творившееся в чиновничьей среде Москвы. – Бернадот этот натуральнейше, как снег на голову…

- Никогда не было, и вот опять, - ввернул я.

- Истинно так, - ваше высокопревосходительство. – Истинно так. И ладно бы хоть кто-нито из Ганноверов. А то, стыдно сказать – Бернадот, а устроили из того порося в посудной лавке. Сами из галльских адвокатишек, а гонору, как у ясновельможных панов.

- Да, - выговорил я, обозначая легкий интерес. – Уж.

- Еще кубанец этот…

- Кубанец?

- Их сиятельство, граф Феликс Николаевич Сумароков-Эльстон, атаман кубанских казаков.

- И что он?

- Так их императорское высочество, цесаревич Александр Александрович их сиятельство к шведу прикомандировал.

- Вот как? И что же?

- Болтают, ваше высокопревосходительство…

- Давайте уже без чинов, Владимир Иванович. Устал я от этого.

- Как изволите, ваше сиятельство.

- По имени отчеству. Мы же из одного с вами крапивного семени…

- Герман Густавович, - тут стало понятно, что выговорить для чиновника привычное «высокопревосходительство» легче и проще, чем мое немецкое отчество. – Болтают, что дескать граф Феликс, более король, чем едущий к нам Бернадот.

- Это все la politique, Владимир Иванович, - отмахнулся я. – Филиксу Николаевичу никак невозможно выказать шведу пренебрежение. Нужно к этому отнестись с пониманием. Оскар ведь недавно на престоле? Так?

- Ну, да, ваше сиятельство.

- Прежний король все больше на Британию да Францию оглядывался, а этот Германии симпатии выказывает. Теперь-то у германца война, так и Бернадот в стороне не желает быть.

- А мы же тут-то причем, Герман Густавович? – второй раз у него получилось выговорить отчество без запинки. Вот что значит большой чиновничий опыт!

- Дания – тоже вроде бы как часть скандинавского мира, Владимир Иванович. И вот как раз датчане с немцем не дружат. Король-то датский, Кристиан, чуть в бой не рвется. Грозится, что ежели германец на Бельгию покусится, так и он полки свои двинет.

- Так это же чего получается, ваше сиятельство? Половина Европы супротив другой половины воевать будет? Если еще и Оскар с датчанами сцепится…

- Полагаю, это маловероятно, любезный Владимир Иванович. Швеция и Норвегия бедны, а власть короны там сильно ограничена. А вот помочь товарами да припасами Германии, на это Оскар может и без дозволения парламента пойти. Только опасается гнева Британии с Францией. Те ведь Швецию деньгами кредитуют…

- И хитрый Бернадот вознамерился, значит, через наши порты свою помощь везти? – догадался Родиславский. – Так у нас тут, Герман Густавович, прямо-таки водевиль какой-то выходит, а не военная драма.

- О, не делайте поспешных выводов, господин статский советник. Драмы еще будут, я вас уверяю! Эта война не закончится за двадцать дней, как прошлая замятня немцев с французом. Теперь-то воевать будут долго, смею вас заверить.

И бойкие мальчишки – газетчики, словно подслушав наш с Родиславским разговор, принялись кричать:

- Экстренный выпуск! Русский Вестник!

- Первая армия Германской Империи остановлена в версте от Нанси!

- Армия Фридриха Прусского заняла Люневиль и вышла к реке Мёрт!

- Германские пушки обстреливают Нанси!

- Экстренный выпуск «Русского Инвалида»!

- Французы взрывают мосты через реку. Наступление германцев остановлено!

- Французская артиллерия стреляет в скопления войск на иной стороне реки!

- Вторая германская армия поворачивает на север! Маршал Базен препятствует переправе через Мёрт-реку!

- Помилуй мя грешного, - перекрестился Родиславский, тут же вынул из жилеточного кармашка медную монетку и жестом подозвал бойкого мальчугана. – Началось смертоубийство!

- И еще долго будет продолжаться, любезный Владимир Иванович. Еще очень долго.

- Как бы и нас…

- А вот этого не будет, - жестко выговорил я. – Нам эта война ни к чему!

В принципе, газету можно было и не покупать. В передовой статье четырехстраничного листка – экстренного выпуска к газете «Русский Инвалид» - витиевато передавалось все тоже самое, о чем кричали пацаны. Потом, кстати, выяснилось, что важнейшие в стране свежие выпуски газет – бесплатное дополнение к статусу гостя в губернаторском доме. Но все-таки, приобрел листок не зря. Сохранил для коллекции. Первая большая война в Европе, обошедшая Россию стороной, началась.

А вот на Тверской время застыло, кажется, в эпохе окончания наполеновских войн. Мы с Государем уже бывали гостями московского «удельного князя» Владимира Андреевича Долгорукого. В семьдесят втором в Москве проводилась международная Политехническая Выставка. В Первопрестольную со всей Державы свезли все, чем страна могла бы гордиться. Естественно, что Николай Второй не мог пропустить такое событие мимо своего внимания, и не посетить мероприятие. Ну а меня захватил с собой, дабы продемонстрировать исключительное ко мне расположение. Ну и чтобы я мог сравнить тот, памятный, Томский, прообраз этого грандиозного события с международным и всеимперским его потомком.

В мире бушевал один из жесточайших финансовых кризисов. Даже старые, отлично и давно себя зарекомендовавшие банки и акционерные общества то и дело объявляли о своем банкротстве. И Россию не миновала чаша сия. В основном, от того что мы с министром финансов успели к тому времени скупить все запасы серебра в новорожденной Германской Империи, и тем здорово сократили денежную массу в стране. Пришлось спешно ввалить в шатающуюся экономику такое количество резервов, что мертвый бы поднялся и пошел. Никогда еще, ни до, ни после того года, кредиты Государственного банка не обходились банкам коммерческим так дешево.

Благо, что этот мир еще не обзавелся пресловутыми СВИФТами и системами быстрых платежей через глобальную компьютерную сеть. Чего уж там; я припоминать то о тех чудесах стал с трудом. Но это не мешало мне несколько снисходительно относиться к кажущейся сложности финансовой системы образца последней четверти девятнадцатого века. Простое лечение от давно известной болезни: в разумных пределах вливание денежной массы, при одновременном поддержании курса бумажной валюты, приводит, знаете ли, к удивительным результатам.

И вот, пока весь мир, кроме разве что Германии, трясло от ужаса перед нашествием новой волны банкротств, мы устраивали выставку достижений имперского хозяйства. А за одно, знакомились с недавно принявшим пост новым московским генерал-губернатором, князем, Владимиром Андреевичем Долгоруким.

Резиденция генерал губернатора располагалась в здании Моссовета. Все смешалось в доме Облонских? Ну да, как же иначе, если я прожил жизнь в далеком – сто пятьдесят лет тому вперед – будущем, умер, отбыл неисчислимую вечность в Чистилище, и был возвращен в тело молодого чиновника сюда. Во вторую половину девятнадцатого века. Более десяти лет назад…