Подговорить Жомейни разослать по нашим
европейским и американским посольствам предписание – сообщать обо всех ставших
известными проявлениями особенной изобретательности – было раз плюнуть. И ведь
сработало! Меуччи нашелся в Нью-Йорке, а Райс в Германии, в Фракфурте. Написать
несколько писем, наобещать золотые горы и всемирную известность тоже много
времени не заняло. И даже когда оба почти одновременно, в конце шестьдесят
девятого года, согласились на переезд, тоже не особо удивился. Время нынче
такое. Удивительное. Итальянцы едут в САСШ и пробуют патентовать там прообраз
телефона. Немецкие учителя надоедают своими гениальными открытиями
университетским профессорам. И оба с готовностью едут в дикую Россию, чтоб
стать богатыми и знаменитыми. Сюжет для романа? Отнюдь. Как говаривал старина
Ленин: в отсутствие национального самосознания возможны еще и не такие
пертурбации!
Для полного успеха не хватало только русского
инженера. А как же? И «telettrofono» от сеньора Меучии, и «Telephon» от герра Рейса не могли передать
сколько-нибудь членораздельную речь человека далее чем на километр. Для моих
целей это решительно никуда не годилось. Требовалась русская смекалка и
прозорливость. Благо долго даже искать не пришлось. В Петербургском
университете мне настойчиво рекомендовали студента последнего, выпускного курса
Павла Михайловича Голубицкого. Кратко поговорив с этим молодым человеком,
рассказав ему о перспективах и громком имени в отечественной, и даже в мировой
электротехнике, я приобрел вернейшего почитателя и талантливого инженера.
В одна тысяча
восемьсот семьдесят третьем году, сначала мне, а потом и в присутствии
Государя, объединенная инженерная русско-немецко-итальянская группа явила миру
то, что вскоре должно было перевернуть весь современный уклад. Тот самый, всем
отлично знакомый и привычный телефон, на котором кумушки так любят «висеть»
часами напролет.
Год спустя аппарат довели
до презентабельного вида. Этакая шкатулка с рукояткой сбоку, как у кофемолки.
Ну и винтажного вида переговорная
трубка. Все в точности повторили, как через десяток лет должно и так было
появиться. Опередили время, едрешкин корень.
Одновременно, был
разработан коммутационный узел. Ну, помните, как в фильмах? «Барышня, соедините
меня со Смольным!» Оставалось только договориться с Карлом Федоровичем Сименсом
и начать аккуратную рекламу прибора среди столичных вельмож. Оплатил даже
одному бойкому репортеру из «Русского Вестника» статью об аппарате, способном
связать разговором людей на разных концах города.
Простое, наивное
время. Простые, отработанные веками уловки, продолжали исправно работать,
пробуждая в людях желание владеть. Хотя бы, чтоб не выделяться среди прочих.
После выхода статьи, в ответ на любые вопросы, нагло улыбался и объявлял, что
аппарат станет устанавливаться «прочим подданным» только после полного
обеспечения им Его Императорского Величества, Его канцелярии, имперских
министерств и ведомств. «Строго после. Никак невозможно. Ну что вы со мной
делаете? Ну конечно, я не могу Вам отказать, любезный Акакий Акакиевич!»
К весне текущего,
семьдесят пятого года, в конторе Сименса, которая как бы на треть и моя тоже,
лежало более десяти тысяч заявок на проведение линии и установку телефона. И
это кроме дворцов, министерств и комиссий. Уже выкуплены порядка тридцати
зданий - равномерной сетью по всему городу – в которых расположатся
коммутаторы. Открыты курсы телефонистов и телефонисток. Тех самых «любезных» и
«барышень». Не ведаю почему, но что комендант Зимнего, что смотритель
Гатчинского дворца, чуть не в голос потребовали, чтоб связь им осуществляли
особы мужского пола. А всем остальным – было наплевать. Для остальных будут
«барышни».
