Воровка сердца - страница 24

Слова принца я пропустила мимо ушей.

Когда? Когда он успел поставить на мне клеймо? Для этого нужна была кровь и заклинание. Неужели в то время, пока я была без сознания после падения с лошади при попытке сбежать из дворца… Получается, что уже тогда принц, имея лишь подозрения, без сомнений воспользовался противозаконной на территории империи силой… Меня снова замутило.

Рабство было официально разрешено и даже поощрялось только в одном государстве мира. В далекой Ардании, раскинувшейся в оазисе посреди пустыни. Все население там делилось на людей и рабов. Свободные люди повелевали порабощенными. Старый кошмар снова вернулся. Что за ирония, и это в мирном, ратующим за право на жизнь государстве. А рабовладелец никто иной как будущий монарх.

- Печать бесполезна, пока ее не активируешь. Для этого достаточно первого использования по назначению. Ты сама вынудила меня. Не попыталась бы сбежать, мы бы смогли договориться. Это было не более чем крайней мерой.

Мои губы растянулись в невеселой улыбке. Разве это не стандартное оправдание насилия? Ты сама виновата…если бы не ты…я не хотел, но ты меня спровоцировала на это… В чем была моя вина? Будь я хоть десять раз воровкой, даже принц не имеет право делать из меня рабыню.

Из глубин тьмы вернулось чувство собственной ничтожности, страх смерти и абсолютная беспомощность. Я была готова расстаться с жизнью, чтобы прекратить эти муки. Но однажды вкусив свободной, не ограниченной чужой волей жизни, я не стала держать в себе жгучую злость против того, кто незаконно и несправедливо ее отнял. Вместо ожидаемого гнева вдруг разлилась терпкой горечью странная апатия.

- Ну и как ощущения? Нравится быть хозяином? Чувствуете власть в своих руках? Одним лишь приказом вы теперь вольны остановить сердце другого человека. Наверное…уникальная в своем роде вещь.

Мне было плевать. Уж лучше попрощаться с жизнью чем снова возвращаться в этот бесконечный кошмар наяву. Почему преступление против человечности совершил его высочество, а жалкая все равно я?

Принц Филипп вздрогнул. Усмешка слетела с его лица будто ее там никогда и не было. Не верю. Человек, словно игрушку вертящий рабскую печать, не может испытывать неловкость и вину.

Так и есть. Его высочество после минутного помутнения взял себя в руки и приказал, вкладывая в слова дарованную печатью силу:

- Покажи настоящую себя.

Я чувствовала, как меняются против воли черты лица и выскальзывают из низкого пучка на свободу пряди, струясь вниз по спине длинным водопадом. Прикрыла глаза, не желая видеть лицо забавляющегося мужчины. Обличить перед незнакомцем свое истинное лицо, для меня, той, кто меняет маски по щелчку пальцев, было все равно что оголиться целиком.

Какое будущее ждать, что мне теперь искать в ожидании нового дня…У меня и раньше было немного того, что бы можно было назвать своим. А теперь и собственная жизнь, и судьба были мне неподвластны.

Филипп шумно выдохнул.

- Посмотри на меня.

Это было последним, что мне хотелось. Правую руку в том месте, где теперь отображалось рабское клеймо, ошпарило огнем. Если бы кто-нибудь мог ему сопротивляться в этот момент, скажите, как. Я тихо всхлипнула, поднимая голову.

Его высочество ошалело таращился на хрупкую девицу, стоящую перед ним на коленях. Я не могла увидеть себя со стороны, но прекрасно представляла, что видел перед собой он. Правильные черты лица, курносый носик и пухлые приоткрытые губы, которые успела искусать до крови. Если бы не травмированный навсегда правый глаз, то меня бы, наверное, можно было бы назвать красавицей.