– Вот кто-то старался. Не вытащишь! А толстый-то какой! – приговаривал Алексей.
Сначала он расшатывал его руками, а потом продолжил выбивать его ногой.
Через некоторое время кол поддался.
– Больше не будет на дороге мешаться нормальным пацанам.
Кол отбросили в сторону. Он покатился в пыль, а сила, запертая там, проснулась. Друзей окутал жуткий холод, хотя на дворе было лето. Они не обратили на это никакого внимания, думая, что это все «из-за перепоя», и двинулись дальше, весело смеясь. Компания прошла мимо, а могильная земля задрожала.
Над кладбищем собрались тяжелые тучи. Ветер начал рвать листву с деревьев, по полю. От сильного ветра покатились легкие предметы (ветки и сухая полевая трава). Птицы умолкли, лишь порывы ветра протяжно завывали в темноте. Заморосил холодный дождь. Его капли впивались в древнее захоронение, как – будто выполняя просьбу мертвых – пить.
В деревне попадали иконы. Местные знали, что это дурной знак. Свет в домах моргнул, и ударила молния. Тяжелый вздох раздался из-под земли.
После клуба они разбрелись под утро по домам. Родители не обращали внимания на их внешний вид, они давно уже к этому привыкли, да и ругать своих детей за что-либо, здесь было не принято, оттого и росли тут будущие бандиты.
Дома обстановка была достаточно спокойной. Жители по-прежнему занимались заботами по дому, а скот мирно пасся на поле.
Под вечер в дом к маме Андрея пришла соседка. Она была встревожена и чем-то напугана.
– Здравствуй, Зина, – произнесла соседка.
– Здравствуй, Нюра. Что ты такая взъерошенная. Случилось че?
– Да не спокойно на душе, Зинаида. Давече сон видала, с тех пор и покоя нет.
– А что за сон то?
– Приснилось, что дома я одна и никого нет из моих: ни мужа, ни Антошеньки моего. Чувствую, холодно мне. Стою я в пустой комнате, мебели вот совсем нема, окно раскрыто и ветерок только занавеску трепет. И стою я и мою полы в этой комнате. Так весь сон и промыла.
– Да… Не хороший сон, ох, не хороший… У меня у знакомой моей такой сон приснился, так у нее муж умер.
– Ой, батюшки! Я ж теперь за мужа переживать буду. Он у меня уже, как год болеет, хоть бы не случилось чего.
– Да может и обойдется, Нюра, даст бог. Эх, у тебя хоть муж есть, а я своего Алешеньку все одна воспитываю.
– Да, тяжело тебе пришлось, Зинаида.
Зина грустно отвела глаза в сторону.
– А тут еще вчера икона упала. Я в се́нцах (холодном коридоре) была. Слышу грохот. Прихожу, а она на полу лежит. Я ее подняла и обратно под рушник повесила.
– Как?! У тебя тоже икона упала?! – удивилась Зина.
– И у тебя выходит.
– А во сколько?
– Да часов может в двенадцать где-то. Мне еще не спалось. Да и как тут уснешь. Алешка мой уйдет, а у меня и сердце не на месте. Не натворил бы чего. А то сколько раз за ним уже участковый наш приходил.
– Ой, не говори… Мой ведь, тоже паразит такой, тоже что угодно учудить может. Опять же друг твоему Леше.
– Ладно. Пойду я, а то стемнело быстро, а мне еще надо на огороде капусту пролить.
– Хорошо, Нюра, до завтра.
– До завтра, Зинаида.
И соседка вернулась в свой дом, а Зина осталась наедине со своими мыслями.
На следующий день Алексей снова вернулся под утро.
– Сыночек, – обратилась к нему Зинаида.
– Что, ма?
– Я сегодня с вечера ухожу к соседке. Ты меня не жди, спать ложись, а дверь я сама открою, ключ с собой возьму.
– Ладно.
Настал вечер. Мать захлопнула дверь и пошла к соседке. Алексей остался один.
