— Что? — непонимающе уставился он на неё. — А как же? Кто тебя ж растил-то тогда?
Про гибель Любавы он не знал, не допустил бы того, наверное.
Вильфрида презрительно осмотрела его и подумала: «Врёт, что не знает о моей судьбе? Или и правда не ведает?»
— Нечисть и растила, ведьма болотная да Прошка с Граней. Они моей семьёй и стали, — ответила она, отходя от него. Смахнув пыль с лавки, она присела. — Что-то тут за порядком никто не следит у тебя. Домовой-то твой где?
— Нечисть? — переспросил он, явно поражённый.
— Конечно! Ведьма Ясиня меня и растила, колдовскому делу учила да ведовскому.
Кощей начал прохаживаться по пыльному полу, понимая, откуда у дочери такие манеры взялись. Точнее, их отсутствие.
«Ладно, как-нибудь справлюсь с этим. А прошлого не вернуть и не изменить. Значит, нужно решать дела насущные здесь и сейчас», — подумал он.
— Добрышка! — крикнул он, ожидая своего домового, который должен был следить за порядком в хоромах. Но, судя по слою пыли и свисающей паутине, тот явно забыл о своих обязанностях. Вон даже все горшки тенётой затянутые стоят.
На его зов никто не откликнулся. Он позвал ещё раз, громче, но домовой так и не появился.
— Да что это такое! Стоит отлучиться на несколько веков, и всё — возвращаться уже некуда! Добрышка, а ну вылазь, говорю, разговор есть!
Вильфрида, наблюдая за новоявленным отцом, покачала головой. «Кто ж так зовёт домового, который столько веков не видал хозяев? Он небось уже на последнем издыхании. Терем-то вон тоже подправить надо бы. А сила духа в доме. Нет в доме порядка, и домовой без сил останется. А ещё колдуном себя великим кличет».
— Не придёт он к тебе, — сказала она.
— Почему это?
— Он небось лежит где-нибудь без сил и двинуться не может. А ты ещё с таким криком зовёшь, что понятно каждому — всыплешь ему.
Бессмертный задумался. А ведь дочь говорит верно, надобно того сыскать наперво, а потом и терем в порядок привесть.
Он отправился искать своего домового и нашёл его... на улице, играющим в какую-то игру (название которой он позабыл, память-то ужо не та стала) с кикиморой.
— Сил у него нет, ага, как же! — проворчал Кощей, глядя на то, как ловко дурит дух свою подружку.
Добрышка замер, сжимая в руке горошину, которую так и не успел положить на доску.
«Мерещится мне али нет, что голос хозяйский я слышу? Того, почитай, уже несколько веков нет, молва говорила, и сгинул он ужо. А меня...»
— Ты что ж это, окаянный, в хоромах устроил? — раздался голос хозяина.
«Нет, не мерещится».
Домовой аккуратно положил свою горошину и отжал несколько штук у соперницы, только потом медленно повернулся.
Хозяин, его великий и могучий колдун, стоял перед ним живехонький и... злой.
Добрышке ничего не оставалось, как защищать себя.
— О, явился наконец! Ещё и на домового своего кричит. Ух, я зол... — начал было он.
Бессмертный удивлённо уставился на своего всегда покладистого домового, не узнавая того. Видимо, даже у духов может испортиться характер, когда они живут без хозяина.
— Зачем это мне зря свою силушку тратить и порядок поддерживать в хоромах, ежели хозяин пропал невесть где? Вот и берёг силы, чтобы прожить это время...
— Силу, говоришь, берёг... — протянул колдун.
Домовой замер. Видно, от трёпки ему не избежать. Он попятился от хозяина, готовясь к худшему.
«Пересижу-ка я пока подальше отселя», — пробормотал домовой, крутанувшись на пятках, и попытался сбежать. Но Бессмертный, словно коршун, к нему метнулся, перехватил его поперёк туловища и, не дав опомниться, поволок обратно в дом.
