Добрышка, болтаясь в воздухе, пытался вырваться и орал одно и то же:
— Говорю же! Силу берёг я, потому и не наводил порядок... Да пусти ты, чтоб тебя чуры унесли!
«Но куда там унесут, как же... Он же бессмертный, терпи его теперь до скончания веков», — подумалось духу.
Кощей молча тащил его, не обращая внимания на крики. Лишь когда они зашли внутрь, он наконец ответил:
— Вот и пригодятся теперича твои накопленные силы.
Домовой замер, как только увидел девушку, стоявшую посреди комнаты. Он принюхался, учуяв знакомый запах, и удивлённо охнул: «Дочь небось? Вона как прёт духом от неё хозяйским. Это ж откель у нежити этой дитë взялося-то? Но, навроде, эта посмирнее его будет? А потому, ежели она с таким же характером, жизнь его будет тяжкой с этими двумя».
Бессмертный поставил Добрышку на пол, и тот тут же рванул за печку, чихнув пару раз от пыли, им же и поднятой.
— Да всё-таки пыльновато как-то тута, — тихо пробормотал он себе под нос. — Конечно, когда я последний раз сюда залазил-то, спал вона на хозяйской кровати. А чего хорошему месту пропадать?
Он вздохнул, понимая, что теперь спать ему снова за печью. А ещё и порядок наводить. Сам-то Кощей и пальцем не шевельнет, свои придётся силы тратить на то.
— Добрышка, вылазь по-хорошему и займись своими прямыми обязанностями, — раздался голос Бессмертного.
Домовой только чихнул в ответ, но выйти всё-таки не решился.
Колдун вздохнул и хотел было применить силу, но дочь его остановила.
— Не стоит так с духами, тем более домовыми, — тихо сказала она. — Поговорить с ним надобно. Задобрить.
«Задобрить? А ещё чего ему!? Может, пряников напечь?» — недовольно подумал хозяин терема, но промолчал.
Вильфрида подошла к печке и заговорила с местным домовым:
— Добрышка же тебя величают? — В ответ была лишь тишина. — Меня Вильфрида зовут. Ведьма я, из других мест прибыла. Дочка я его, — мотнула она головой в сторону стоявшего поодаль отца. «Ну что теперь... Отец же! Так и стану величать».
Домовой охнул про себя: «Ещё и ведьма, мало ему одного колдуна!»
— Вылазь. Не бойся. Я тебя в обиду не дам, — продолжила она. Её голос был мягким и располагающим к себе.
Добрышка не удержался. Он вышел, но глаза его были устремлены в пол. На этих двоих боязно ему было поднять взгляд. Заодно он и понял, сколь же он не прибирался тут. Понятно ему стала и злость хозяина. Сам-то он поначалу наводил здесь порядок, как и положено, но потом, спустя лет пятьдесят, забросил это, понимая, что либо будет чистота, либо он сгинет. Терем рушился, а с ним и его силы таяли. Вот и не тратил своё колдовство.
— Давай ты мне поможешь и наведёшь здесь порядок, какой и должен быть? — предложила Вильфрида. — А я тебе пирогов потом напеку, да каши с маслом сделаю.
«Ну точно пирогов... Уши бы ему оторвать, а она пирогов?» — подумал Кощей терема, но смолчал вновь, чего зазря с дочкой ругаться.
Домовой осмелился и поднял на неё взор. Она мило улыбнулась, и он растаял от этой улыбки. Кивнул в ответ и принялся за свои обязанности. Махнул рукой, и из угла голяк вылетел, принялся тенёту сметать. Горшки в лохань попрыгали, а из кадушки туда уже вода налилась. И начало всё греметь, шипеть да порядки наводить.
— Молодец, дочь! — одобрительно произнёс Бессмертный, глядя, как ловко она духа уговорила на работу.
Вильфрида поморщилась от этого обращения, но промолчала. Прошла мимо него. Лучше она за домовым понаблюдает, всяко лучше, чем с ним общаться.
