Травница, как про себя назвала ее Алена, свернула налево, в сторону. Углубилась в чащу, то и дело оглядываясь по сторонам. Шуметь запретила, а потом и вовсе сказала помалкивать. Видимо, тоже не хотела встречаться с вредным лешим, решила девушка и последовала за ней.
Вскоре они вышли на знакомую поляну. Вот и упавшее дерево, покрытое мхом, а под ним неглубокая яма, огромный муравейник с деловито снующими насекомыми, тонкая неизвестно как оказавшаяся в сосновом лесу рябина. Только Ветра не было. Алена обошла территорию вдоль и поперек, заглянула под каждый куст, звала мужчину, но никто ей не отозвался. Никакого намека, ни единого следа его не осталось.
– Это точно то самое место, – протянула она. – Я не могла перепутать. Куда он мог запропаститься?
– А был ли твой Ветер или почудился тебе? С голоду да от усталости еще и не такое бывает. А ты девка молодая, испугалась чего да и придумала себе защитника.
Алена собиралась сесть рядом со старушкой, но передумала, стоило ей только услышать ее слова. Неужели в глазах той она выглядела ненормальной или лгуньей? Разве можно такое придумать? Нет, конечно, и разорванный на повязки подол сарафана отличное тому доказательство.
Все эти доводы девушка высказала тут же. Приводила и другие аргументы, но убедить Найдену оказалось не так-то просто. Наконец, устав слушать гостью или наблюдать за ее метаниями, она схватила ее за руку и заставила остановиться.
– Вот послушай, что люди сказывают. Жила одна девка, красивая, глаз не оторвать, первая невеста на селе. Многие к ней сватались, но она долго выбирала. Едва замуж вышла, как мужа забрали в ополчение. Ох, как она по не нему тосковала! Ни дня, ни ночи не видела, похудела, осунулась, – произнесла травница. – Прознал про то леший. Как сумерки спустились на землю, обернулся ее мужем и пришел к ней домой. Сказал, что сбежал, чтобы с ней увидеться. Строго-настрого приказал о нем не рассказывать никому. Прознает воевода да прибьет его за побег.
Жена на радостях приняла его, а что босой да неподпоясанный, даже не заметила. Она его за стол зовет, а он ее в постель ведет. Так и уступила и эту ночь, и следующую.
Две седмицы леший к ней ходил, а на третью пропал. Баба и плакала, и звала его, да все без толку. Через время почувствовала, что в тягости, а тут и муж настоящий вернулся со шрамом через всю щеку и перевязанной рукой. Поняла жена, как обманулась, да поздно было. Не стерпела такого позора, пошла на болото и утопилась там. С тех пор то место люди стороной обходят, а с собой береги носят медные да железные, чтобы всякая нежить не привязалась.
Алена охнула и покачнулась, села на землю, обняла себя руками. И верила, и не верила тому, что услышала. Разве мог леший превратиться в человека и обмануть ее? Зачем? А зачем первый раз посмеялся над ней, тут же припомнила она. Заставил дать ее обещание спасти чью-то жизнь и тут же предоставил такую возможность. Она, глупая, и поверила, что в лесу ночью раненый только ее и дожидался. Уши развесила и слушала его. Еще и пожалела, лечила, воду по капле собирала, пока он притворялся и посмеивался.
– Вы же говорили, что нечисть пояс не носит, – ухватилась она за последнюю тонкую ниточку, – а Ветер …
– И что Ветер? – перебила ее старуха. – Не таков? Может, ты и вышивку родовую обережную на его рубахе рассмотрела?
– Не было вышивки, – прошептала Алена, чувствуя, как ее начинает трясти, – не было. Он так сказал, а я…
