– Это норма первого вейва, ― вдруг сказал Вернон.
– Что?
Ямакава потер глаза.
– Двадцать процентов бюджета изменений. Это норма первого вейва на корректировку состава команды. ― Помолчал. ― Этот говнюк назвал решение математически обоснованным… Что за такие обстоятельства Нарроу не включил в официальный отчет, Мир?
– Я не знаю, Вер. ― Семенов внимательно посмотрел в глаза друга, разделяя его беспокойство. ― Что бы там ни было, я уверен, мы справимся.
Владимир встал и протянул Ямакаве руку.
– Это “что-то” делает два десятка людей, способных платить за решение проблем колонии своими жизнями, необходимым ресурсом второй волны Вудвейла, ― Вернон сжал руку друга и тоже поднялся. ― Мир, это повод отменить экспедицию.
– Вер, ты видел, Роберт уверен, что этой замены достаточно, чтобы стабилизировать МК. Мы оба знаем, что он никогда не пошел бы на такой шаг без точных численных оценок. Мы справимся, ― Владимир улыбнулся. ― Времени мало, сообщи остальным.
Вернон на секунду зажмурился, и решительным шагом направился к выходу из здания, Мир последовал за ним.
На улице обнаружился “комитет по встрече”: в нескольких метрах от дверей стояли Дебора Совинсон и Робин Дэниэл Оливо, второй человек, вместе с Ямакавой прошедший Аделаир и Нью-Цереру. Крепкий, как и большинство вейверов, от природы смуглый и дочерна загорелый так, что серые глаза на широком лице казались белыми, Роб всегда излучал ту уверенность и спокойствие, которые бывают свойственны только врачам. Врачам-универсалам, которых готовят исключительно для развед-экспедиций. Оливо был абсолютно лыс, ни бровей, ни даже ресниц. Врожденная ли это особенность, или последствие экспедиций, Семенов не знал, а замкнутый характер Роба не располагал к расспросам.
Вейверы стояли очень близко, почти вплотную, и молчали. На газоне за их спинами сидел Арчи с двумя бутербродами в руках и недовольным лицом. Заметив выходящих из здания мужчин, Дебора нахмурилась и тут же направилась к ним, а Владимир заметил, как в глубокой тени деревьев шевельнулся Моррис, решивший, видимо, понаблюдать, как воспримут новость остальные члены новой команды планетологов Вудвейла.
Девушка тем временем внимательно и со всё возрастающим беспокойством всмотрелась в слегка нахмуренное лицо Ямакавы, словно надеясь, как и директор четверть часа назад, прочитать его мысли. Индикатор на ее шее с желто-зеленого стал стремительно желтеть.
– Что случилось?..
– Мы летим на Вудвейл во вторую волну. Мы все.
“Если у счастья есть определение, то оно выглядит так,” ― подумал Мир, наблюдая, как на глазах меняется Дебора. Гормоны в ее крови перекрасили квадратик на шее в ярко-зеленый, но это была такая бессмысленная и малосущественная ерунда на фоне вспыхнувшей в ней надежды. Слова Вернона, отрывочные и сухие, как-будто сняли с плеч девушки пару сотен килограмм, и омолодили ее лет на десять. Семенов поймал себя на том, что откровенно любуется ею, самой прекрасной и самой счастливой на свете, а еще что белой завистью завидует Ямакаве, на котором повисло это радостное солнышко. Крепко обняла за шею, прижалась всем телом. Через мгновение Вернон ответил на объятия, бережно обхватив ее спину, и они стояли так несколько секунд, как в центре Вселенной: она, стремящаяся разделить свое счастье с одним из самых дорогих ей людей, и он, пытающийся утопить свои тревоги в ее свете. Больше чем друзья, больше чем брат и сестра. В этот момент они словно не были отдельными людьми.
