– Однако я обратил внимание, что не только я здесь не умею танцевать, – продолжал он как ни в чем не бывало. – Вчера я видел, что господин де Верне тоже путает фигуры. Возможно, меня это не украшает, но я был даже рад встретить здесь товарища по несчастью.
– Господин де Верне туг на ухо, – ответила Маргарита, радуясь, что беседа ушла от опасной темы, – поэтому двор прощает ему неловкость на балах.
– Пожалуй, я лишен этого оправдания, – вынужден был согласиться король Наваррский, потом тяжело вздохнул и добавил: – Какое невезенье.
– Весьма сочувствую вам, сир, – ответила она и поймала себя на том, что улыбается.
– Благодарю, ваше высочество, вы очень добры, – с самым серьезным видом отозвался он. – Но неужели только тугоухость может спасти придворного кавалера от хореографии?
– Ну почему же? Не только. Еще хромота.
– А еще надежнее и вовсе остаться без ноги, – подхватил он, рассмеявшись. – Мне понятна ваша мысль, но уж лучше я научусь танцевать.
Маргарита вдруг подумала, что Гиз никогда не умел быть таким забавным. Любезным, галантным, сильным – да, но с ним никогда не было так легко. Да и вряд ли он захотел бы свести к шутке столь неприятную беседу. Она взглянула на Гиза, который танцевал в следующей паре, поддерживая под локоть мадемуазель де Шеврез, и обнаружила, что он тоже смотрит на нее. Герцог, видимо, уже обратил внимание, что его возлюбленная отнюдь не скучает в обществе жениха из провинции, ибо на лице его застыло странное выражение, а на щеках появились красные пятна. Она тут же перестала улыбаться и отвернулась, боясь, что король Наваррский перехватит ее взгляд. Впрочем, судя по всему, поздно.
– А еще мадам, я заметил, что некоторые парижские вельможи обладают столь изящным воспитанием, что танцуют даже лучше, чем владеют собой. Более того, лучше, чем владеют шпагой, – произнес он, внимательно глядя ей в лицо. – Посмотрите, к примеру, на господина де Гиза, как он тянет носок. Мне никогда не превзойти его в этом искусстве.
Она опустила глаза.
– Вы зря недооцениваете господина де Гиза, – сказала она наконец, – он вовсе не так безобиден, как вам бы хотелось. И умеет не только тянуть носок.
Она сама не понимала, зачем заговорила об этом. Хотела защитить любовника от насмешек? Или, напротив, остеречь жениха? За те несколько минут, что длился этот танец, Маргарита словно перестала понимать, на чьей она стороне.
– Я знаю, ваше высочество. И все же признателен вам за предупреждение.
Когда прозвучал последний торжественный аккорд, и музыка стихла, король Наваррский учтиво поцеловал ей кончики пальцев.
– Вы прекрасны, мадам, – сказал он. – Клянусь, когда-нибудь я все же научусь танцевать, ибо счастье составить вам пару, несомненно, стоит труда.
– Буду ждать с нетерпением, сир, – искренне ответила она, подумав, что на сей раз его комплимент вовсе не показался ей банальным.
В любви и на войне одно и то же: крепость, ведущая переговоры,
наполовину взята.
Маргарита де Валуа
Наступил август. Подготовка к свадьбе шла полным ходом, но протокольных торжеств уже почти не было. Дожди кончились, стало тепло и даже жарко.
Король Наваррский ужинал со своими людьми в саду Лувра, где специально для них накрыли столы. Генрих любил такие вечера. Сидя в окружении друзей, он полной грудью вдыхал пряное обаяние уходящего дня и уходящего лета.
Агриппа д’Обинье мягко перебирал струны своей гитары, и волшебство вечера уносило их во времена славных походов, когда они, уставшие после тяжелого дня, собирались на привале, разделяя друг с другом нехитрую радость бытия.
