Я от чужой любви безумен,
Пиша кому-то мадригал.
И у меня в груди везувий
Живую магму извергал.
Я думал – это все нарочно,
Как вдруг смирялось шаловство,
И души покоряло прочно
Незнаемое волшебство.
И парни на глазах дурнели,
И девок полоумил род.
И все каких-то жертв хотели,
Каких живущий не поймет.
И я – за Мишу и за Машу
Писал стихи, в безумстве лих.
И думал: нет милей и краше
Тех чувств, что посетили их.
Но время гордое сплывало,
И взоры меркли на виду,
И все так просто забывалось.
Что вечным лишь одно казалось
Безумство, слитое в мечту.
И я себя казнил за то лишь,
Что, став посредником в любви,
Не мог тогда себе позволить
Не верить в прихоти свои.
Не верить, что живет отрада,
Как пели, в чьем-то терему,
И что ее кому-то надо
Причислить к плачу своему.
И этот плач поинтересней,
Глазами притулив к огню,
Пристроить жить в стихах и песне,
Чтоб люди верили вранью.
Чтоб тихо плакали, стеная,
Кляня кого-то иль моля,
По вечной глупости не зная,
Что это выдумка моя.
