– О милосердная Сильвана, напомни мне о Любви! К тебе, ко всему Валдару, к брату… И к нему. Ольмирис, Ольмирис, помоги…
Потом была темнота и забытьё. Но вот сквозь равнодушную тишину пробился мягкий голос Богини, ласково наставляющий:
– Моя посланница чужда Мраку. Люби и будь любимой. Тогда и откроются скрытые сейчас пути… Просыпайся! Очнись же!
Боль забудь и отпусти…
Суть любой реальности:
Я с тобой! За тебя
Жизнь отдам, ЛЮБЯ.
– Сестра почти заледенела. Окажись я на мосту хоть на час позже… Даже волшебная кровь в жилах не спасла бы твою жену, брат, – тихий голос Ольгердеса возник из ниоткуда и с каждой секундой слышался всё отчетливее. – Да, признаю: Совет Двенадцати поступил жестоко и вынудил тебя лгать возлюбленной. Однако твой покладистый нрав и чувство вины едва не стоили ей жизни: гнев и боль почти погубили Свет в ее душе…
– Вилета надолго парализована?
– Кто знает? Полагаю, для выздоровления в ее душе должны воцариться прежний мир и покой. Я не мастер давать советы, однако считаю, что Брачная Ночь, безусловно, поможет.
– Я не стану принуждать…
– Зачем же принуждать. Очаровать, чуточку подтолкнуть… Ее сердце, явно, расположено к тебе.
– Вот уж не надо меня ни к чему подталкивать, – тихо ответила обсуждаемая особа, открывая глаза. – Чашечка горячего чая будет уместнее.
– Дорогая невестка, вьёте же Вы из брата веревки, – рассмеялся восьмой король, наблюдая, как быстро тот убежал выполнять просьбу. – Нехорошо.
– Нехорошо обманывать или замалчивать важные вещи. Однако я, и правда, погорячилась, признаю. Но любя же!
– Вы это ЕМУ скажите, эттэрни. Вроде выросли, а ведете себя как дети малые! Помилосердствуй, Мать Природа.
– Вы правы, Ваше Величество.
– Давай перейдем на «ты». Меня зовут Ольгердес, старшая сестра. Оставлю вас наедине. Не скучайте! Скоро увидимся.
– А вот и чай. Я принес заварных пирожных… – Ольмирис удивленно посмотрел по сторонам. – Мы вдвоем?
– Как видишь. Прости, но мое отношение к тебе отныне не будет наивно-восторженным.
– Понимаю и принимаю.
– И не надо мне ежесекундно угождать. Твой брат прав: это выглядит странно…
– Милая, поверь, если бы три года назад я мог как-то повлиять на происходящее между Лисетой и Родэриком…
– Вмешиваться в чужую личную жизнь бессмысленно. Эмоции, как правило, сильнее разума. И я тому яркий пример. Сегодня мною впервые овладел пугающий черный гнев. Наверняка, нечто подобное пережила и ваша сестра после отказа. Так страшно, когда ты не владеешь собой, становишься близка к безумию… Мой несчастный брат обречен любить по чужой воле. Скоро он станет отцом, и его фальшивые чувства станут настоящими (хотя бы отчасти). Но он забыл меня, наших родителей… Если бы я знала, к чему приведет ТОТ злосчастный вечер во дворце, то уступила бы домогательствам герцога.
– Нет, Лета, нет. Этот негодяй заслужил свое уродство! И я бы не смог остаться в стороне… Лисета всегда была самоуверенной и вспыльчивой, однако чувства ее к твоему брату искренни. Эльфы любят лишь раз в жизни, понимаешь? А бедняжка обрекла себя еще и на вечные муки совести, заполучив Любовь подлостью и обманом.
– Думаю, так оно и есть. Никто не идеален. И за всё приходится платить… Ну а ты?
– Я просто люблю тебя. С того самого дня, как король Генрих представил меня маркизе Шэклтон на новогоднем балу десять лет назад…
– Должна сказать, ты так умело притворился, что ничего не знаешь о судьбе Родэрика… Пусть я уже знаю о причине, скажи мне сам, глядя в глаза: к чему была сия ложь?
