В последний день их пребывания, это был уже четвертый день, они ездили без меня, я командировал с ними для осмотра наших военных лазаретов и отрядов Красного Креста и посещения раненых дивизионного врача. Вечером, поужинав у нас, они покинули наше расположение – я их не провожал, т. к. не мог отойти от телефона, у меня шла сильная перестрелка на одном из боевых участков, я командировал на вокзал оркестр музыки, который играл при отъезде наших гостей. Мы простились самым сердечным образом, эти 4 дня, хотя и отняли у меня много времени, но радостно бодряще отозвались в моей душе.
В этот день (20 декабря) я получил распоряжение, чтобы в ночь на 22-е произвести в назначенном пункте усиленную рекогносцировку и во чтобы то ни стало захватить находившуюся там рощу с целью захвата пленных и определения расположения противника. Это была первая боевая задача, которую мне предстояло разрешить. Естественно, что распоряжение это меня весьма взволновало, оставалось два дня, надо было немедля приступить к разработке плана.
Отдав распоряжение пригласить на утро командира полка этого участка, командиров артиллерийской бригады и всех батарей, я устроил с ними и начальником штаба совещание, на котором, по обсуждении всех вопросов, пришли к соглашению в 12 часов ночи на 22-е число пустить на разведку две партии по 150 человек в белых саванах под прикрытием артиллерии и поддержке пехоты, дабы, отвлекши внимание неприятеля в одну сторону, с другой, незаметно подкравшись, произвести неожиданное нападение, захватив возможно больше пленных.
Но командующий корпусом не согласился с моим планом и приказал разведку начать в 8 часов вечера и сразу отправить не менее 2-x батальонов. Пришлось все переделывать, я был просто в отчаянии, т. к. ясно себе представлял, что из такого плана ничего выйти не могло, в 8 часов вечера немцы бывали особенно бдительны и сразу посылать два батальона – значит производить форменное наступление, и это без предварительной разведки. Значит, идти на полную неизвестность, на «авось». Все свои опасения и соображения я изложил в депеше командующему корпусом, донося, что во исполнение его приказа, я отдал распоряжение произвести наступление двумя батальонами с целью овладения рощей, подготовив атаку ураганным огнем 4-х батарей и мортирной, начав наступление в 8 часов вечера.
Весь день я находился в сильном волнении, несмотря на все мое хладнокровие. Наступило 8 часов вечера – грянул первый выстрел, затем другой, третий и пошло. Хотя батареи стреляли от нас в трех верстах, но стекла дрожали у нас и весь горизонт освещался как заревом. Грозно гудели пушки, но мне все казалось, что огонь недостаточно интенсивен, и я все время по телефону понукал командира бригады. В это время батальоны должны были выходить из окопов и идти на рощу, до которой расстояние было 600 шагов. Все время мне докладывали по телефону: «наши идут», «немцы не отвечают», но прошло полчаса, и послышались разрывы немецких 8 дюймовых. Мы же стреляли трёх- и шестидюймовыми.
Тотчас по телефону мне передали, что снаряд попал в козырек окопа и все стоявшие и под ним стрелки убиты, эти первые потери отозвались тяжело в моей душе. Затем послышалось сообщение, что наши батальоны продвигаются, впереди ползут разведчики с ножницами, немцы усиленно освещают всю местность ракетами, лучи от их прожекторов скользят и ловят наши цепи, после чего град пуль засыпает их, но наши все продвигаются несмотря не потери, один ротный командир уже убит и с ним несколько стрелков.
