Воспоминания Анатолия. Документальная трилогия. Том первый - страница 10

Не зная смущения, я тоже с любопытством разглядывал их бязевые рубахи и кальсоны с болтающимися завязками, военного образца. Хотя некоторые мужчины, были одеты в тёмно-синие, байковые халаты. Как вдруг, меня крепко схватила за руку, проходившая медицинская сестра и строго поинтересовалась: «Ты откуда здесь взялся, мальчик?! Кто тебя, сюда пустил? И где твоя мама?!». После чего, мы спустились на первый этаж и возле регистратуры, я получил нагоняй от мамы.

Затем следуя за санитаркой, Роза Адамовна пошла наверх. Тогда как я, остался её ждать с медсестрой, не выпускавшей моей руки. Через несколько минут, эта грозная тётя, отвела меня наверх и остановилась в дверях, ярко освещённой палаты.

Заглянув в помещение, я увидел незнакомого человека, который прилег на кровати и подпёр рукой, свою голову. При этом, его лицо выражало лёгкое напряжение, ведь он был вынужден, прислушиваться к тихой речи, белокурой женщины, которая сидела ко входу спиной, в медицинском халате. Тем не менее, вопреки видимой несуразице, я догадался о том, что это моя любимая мама!

Невнятно заголосив, я вывернулся из руки медсестры и бросился в объятия мамы, тогда как отец, идущий на поправку, после ранения, но подхвативший заразный туберкулёз, только глядел на меня, не в праве обнять! На прикроватной тумбочке, стояли игральные шахматы и пока взрослые разговаривали, я брал фигуры и разглядывал их причудливые изгибы. Вот то немногое, что сохранилось в моей памяти, связанное с посещением отца, в военном госпитале.

В отличие от меня, ничего не позабыла мать, которая везла в Анжеро-Судженский госпиталь, два тяжеленых чемодана с продуктами и настороженно следила, за моими выкрутасами! Поскольку я не замечал, перекладных тягот мамы и убегал вперед, рискуя потеряться. Мне было так весело, что даже позорная лупцовка на людях, меня не остановила! Видимо потому, что я рос шустрым и упрямым, но глуповатым мальчишкой…

В конце тысяча девятьсот сорок четвёртого года, отца вызвали в районный комитет, Коммунистической партии и предложили возглавить Мендольский совхоз, Всесоюзного Треста Золотопродснаба, располагавшийся в Ширинском районе Хакассии. Николай Гурьевич не мог отказаться, бросил костыли и начал расхаживаться, привыкая к тросточке. Потому что он, вместе с дедом Гурием и бабушкой Антонидой, был членом Всесоюзной Коммунистической Партии Большевиков, а это значит, что его жизнь была подчинена, жёсткой дисциплине.

Высказать разумные опасения, в связи с тем, что отец может не справиться с поставленной задачей, в райкоме никто не решился, хотя было известно, что он никогда в жизни, не занимался сельским хозяйством. Более того, до призыва в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию и службы на Тихоокеанском Морском Флоте, отец работал токарем-фрезеровщиком на руднике «Знаменитый».

После семилетней службы, на Дальнем Востоке РСФСР, весной тысяча девятьсот тридцать девятого года, Николай Гурьевич демобилизовался и по возвращении домой, женился на Слишиной Розе, а потом родился я, их первенец. Таким образом, два предвоенных года, отец проработал токарем в рудничных мастерских, а после фронтового ранения и инвалидности, был назначен директором Мендольского совхоза.

Совхозный посёлок располагался на правом берегу Белого Июса, в сорока километрах от родного Туима. Центральная улица, на которой находился казённый дом, своей ближней стороной, обрывалась перед оврагом и протекающей речкой. Директорская квартира, положенная отцу в рублёном, двухквартирном доме, оказалась просторной. За высоким крыльцом, были сени с прихожей, а дальше шла кухня, смежная с горницей и спальней. Во дворе был дровяной сарай и небольшой посад, огороженный плетнём.