Дочь вскоре добралась и до меня. Я почувствовал, как её тонкие, холодные пальчики пытаются раскрыть мои глаза. «Не трогай папу!» – донёсся голос жены из ванной, застигнув маленькую проказницу врасплох. Виновато, но решительно, дочь обняла меня за шею, как только могла, крепко для четырёхлетней девочки, и, морщась, оставила на моей щетинистой щеке что-то среднее между поцелуем и влажным прикосновением её детских губ.
Слышу шаги по лестнице – сначала торопливые, громкие, затем мягкие, почти неслышные. Следом доносятся радостные голоса родителей, которые уже ждут в столовой, где на столе заботливо накрыт завтрак. А я снова погружаюсь в полусон, убаюканный домашней суетой: включённый телевизор в гостиной, голос дочери, звон упавших ложек. Мне снится, как мы все сидим за семейным столом, но сон внезапно прерывает голос жены: «Просыпайся, пора! Опоздаем!»
Нехотя приоткрываю глаза, взглянув на часы, понимаю – надо спешить, впереди долгий путь. Вскочив с постели и спотыкаясь, иду в душ – только вода способна вернуть мне ясность мысли. Накинув одежду наспех, спускаюсь вниз и открываю дверь в гараж. Слышится голос матери, зовущей к столу, но задерживаться некогда, да и аппетит меня покинул. Я сажусь в машину, и мы выезжаем, направляясь к шоссе № 17, сделав короткую остановку у кофейни. «Большой американо с собой, пожалуйста!» – мой ритуал перед дорогой, почти священный.
Чтобы поскорее добраться до здания Иммиграционной службы в Сан-Франциско, нам нужно проехать по извилистому шоссе № 17, которое петляет среди живописных пейзажей зелёных холмов и лесов. Проезжаем через уютный городок Лос-Гатос, где располагается легендарная «Netflix». Затем наш путь лежит через Сан-Хосе – город с белыми зданиями, напоминающими секретные базы. На них видны узнаваемые названия: «Google», «Tesla», «Facebook», словно напоминание о том, что мы в самом сердце Силиконовой долины. Дальше шоссе № 17 сменяется на 101-ое, и, скользя вдоль Залива Сан-Франциско, мы наконец-то приближаемся к деловому центру города.
От муниципальной парковки, где мы оставили машину, до здания Иммиграционной службы оставалось всего несколько сотен метров. Мы были здесь уже во второй раз за это лето – на прошлой встрече у нас было собеседование. Сегодня у входа нас встретил высокий афроамериканец в униформе, который с сдержанной учтивостью попросил сдать телефоны перед тем, как пройти через металлоискатель. Сопроводив нас на лифте до восьмого этажа, он не смог устоять перед проказами нашей дочери и, с искренней улыбкой, указал на знакомое окошко, за которым сидела полная латиноамериканка средних лет – та самая, которая в прошлый раз выдавала нам талоны.
Мы уселись неподалеку от детской площадки – дочь сразу же захотела туда пойти. Я с волнением стал наблюдать за происходящим вокруг. Остальные посетители в зале, казалось, находились в ожидании важного решения: продлят ли им право на законное пребывание в стране или откажут?
На большом экране по очереди загорались номера, и люди один за другим подходили к окошку. Латиноамериканка, с почти механическими, отточенными движениями, находила нужный конверт и передавала его в руки заявителей, одновременно отвечая на вопросы на английском и испанском языках. Её работа напоминала бесстрастный ритуал, почти не оставляющий места для эмоций.
В конце этой формальной процедуры, она задавала последний вопрос: «Всё ли вам понятно? Есть ли ещё вопросы?» – её слова звучали, как контрольный выстрел, возвращая растерянных людей в реальность. Вопрос этот, казалось, окончательно закреплял факт завершения их короткой аудиенции.
