А дальше от нас ничего не зависело. Мама хотела отправиться в Саратовскую область, где у нее были родственники, но мы не могли выбирать направление движения. Для этого нужно было бы на какой-нибудь станции покинуть вагон. Но тогда не было бы надежды найти другое средство передвижения. Мы подчинялись тем, кто определял, куда еще можно передвинуть наш состав с беженцами. Не буду описывать путешествие в товарном вагоне, с бесконечными остановками на полустанках, с беготней на станциях за кипятком. Я ничего этого не видел. Мне было достаточно, что рядом со мной мама и Натан.
Но все, в конце концов, заканчивается. На какой-то станции на Алтае всех беженцев высадили из вагонов и начали предлагать места для расселения. Мама выбрала поселок Белокуриха. Не потому, что это был курорт, – я не уверен, что до войны там тоже был курорт, – а потому, что ей по ее документам сразу же пообещали работу почти по специальности – директором маленькой столовой. Во время войны – это просто мечта. Это означает, по крайней мере, что дети всегда будут сыты. Мама согласилась, не раздумывая.
А потом началось бесконечное ожидание хоть какой-нибудь весточки от папы. В конце 1944 года он через своих родителей узнал наш адрес, и прислал свой офицерский аттестат. Я не знаю точно, что это означает, по нему мы могли получать его зарплату и какие-то льготы. Но все это было ерунда по сравнению с самим фактом, что он жив. А потом кончилась война, и мы начали ожидать возвращения домой.
В мае 1945 года папа сообщил нам, что его полк передислоцируется в Николаевскую область, и мы поехали на Украину. А потом вместе с полком переехали в Воронежскую область, где полк расформировали, машины отправили «под пресс» в Архангельск, для отправки металлолома в США, военнообязанную молодежь отправили на Дальний Восток, а папу демобилизовали
После демобилизации перед папой стоял вопрос, куда возвращаться? В полностью разрушенный Сталинград или в Житомир, где имеются родственники. Папе предлагали даже Москву. Мама была за Сталинград, но папа решил – в Житомир. Он всегда хотел, чтобы все собрались вместе. Первые воспоминания о Житомире – мы живем в каком-то каменном или бетонном сарае. Одна холодная комната, где все мы ютимся. Это продолжалось пару месяцев. Затем нам нашли небольшую квартирку на съем недалеко от дома, где жила бабушка и ее дочь Аннушка.
Муж Аннушки – Аркадий Бройде – был довольно большим начальником в Житомире. Аркадий – человек горячий. После войны он, боевой командир, пришел в орденах в обком партии и грохнул кулаком об стол: «Бардак в торговле». – И начал описывать существующие проблемы. Ему тут же предложили возглавить Облпотребсоюз или что-то вроде этого. С опытными кадрами после войны были проблемы везде. Житомир не был исключением.
Папе в обкоме партии была предложена должность начальника торговой базы. То, чем он занимался до войны в Сталинграде. С материальной стороны было не очень здорово. Зарплата маленькая, а брать взятки с подчиненных папа никогда не умел и не хотел. Тем более – самому торговать дефицитом. Но после демобилизации ему, как и каждому офицеру, выдали некоторую сумму денег. Этого хватало на первое время. Приходилось обзаводиться всем, ведь при кочевой жизни с полком у родителей не было ничего, кроме носильных вещей.
Мама – человек практичный и не любила тратить деньги впустую, но мы, дети, не ощущали нехватку чего-нибудь. По крайней мере, я не помню, что бы хотел кушать, а в доме нечем было меня накормить. Хотя в стране в эти годы было тяжело и с продуктами, и со всем остальным.
