Солнце уже начинало понемногу садиться за горизонт, когда Нори всё же нашёл в себе силы выкопать яму и опустить туда тело отца. Он смотрел на него сверху, из мира живых, и больше не пускал слёз. Лицо Нори стало твёрдым и печальным, а в слегка прикрытых от сонливости глазах виднелась чёрная скорбь.
– Прости меня за всё, отец, – тихо сказал он, закрыл глаза и тяжело вздохнул. – Увидимся однажды.
Он вонзил лопату в кучу земли, чтобы закопать последнего своего родственника, но вдруг над городом разнёсся звон тревожного колокола. За ним последовал низкий гул рога. Долгий звук шёл будто с небес, но что он значил – Нори пока не знал. Он замер на секунду, отпустил лопату и прошёл через мастерскую на улицу. Со стороны дворца приближался всадник, который кричал во всё горло:
– Все в оружейную! Занять боевые посты! Всем занять боевые посты!
Нори смутился, помотал головой и закрыл за собой дверь мастерской. Он шёл по улице и видел столь же удивлённые, ничего не понимающие лица окружающих людей. Гонец на коне, уже почти сорвавший голос, увидел неспешность и непонимание людей – он остановился, выпученными глазами оглядел толпу и истошно заверещал:
– На нас напали, все к оружию, остолопы!
Толпа зашевелилась быстрее, Нори пробился к казармам, дождался своей очереди в оружейную и, войдя, увидел того самого стражника, выдававшего ему оружие и доспехи в первый раз.
– А, новенький! – обратился он. – Боевой пост?
– Что? – непонимающе переспросил Нори, окружённый гомоном.
– Боевой пост! – повторил стражник. – Что делаешь во время осады? Быстрее!
Нори помотал головой, замялся, но ответил:
– Э-э, котлы, северная стена, снаряды подавать, не знаю…
– Поддержка, понял! – крикнул оружейник, взял с вешалок два ремня, меч и геральдический сюрко, один из толстой стопки таких же.
Он выдал всё это Нори и сказал:
– Броня только лучникам, кавалерии и авангарду, прости. А теперь отойди в сторону, переодевайся там!
В нетерпении кто-то оттолкнул Нори в сторону и оставил его стоять с оружием и сюрко на руках. Люди кричали друг на друга, спорили, толкались, некоторые скептически оглядывались, не веря, что осада уже началась, а другие были настолько напуганы, что приставали ко всем с расспросами и стонали: «Гилмор сказал, что через неделю! Как же так?!». Нори накинул сюрко, затянул одежду ремнями и поправил ножны с мечом. Он медленно прошёл по коридору, протискиваясь через очередь в оружейную, и заглянул в кабинет командира Аргуса – там никого не было. «Наверное, теперь надо идти на северную стену» – с беспокойством подумал Нори, вышел из казарм и отправился туда.
Один из домов на центральной улице горел, но пожар был вызван внутри, а не горящими снарядами осадных орудий. Тагервинд паниковал. Всюду было какое-то движение, всюду чувствовались тревога, возмущение или медленно закипающий гнев по отношению к врагу. Нори ускорился, быстро дошёл до стены и поднялся ровно туда, где должно было быть его место. Здесь уже стоял строй лучников, замерших в ожидании приказа, а подразделение поддержки подносило бочки с новыми стрелами и готовило в барбакане жаровню под котлом с маслом.
– Нори! – послышалось вдруг где-то рядом.
Нори обернулся и увидел сотника Белиада, который тут же продолжил:
– Хорошо, что ты пришёл. Стой здесь и жди команды, скоро понадобишься!
Нори кивнул и посмотрел между тесно стоящими лучниками вперёд. Перед замком, почти в километре от стены, стояло войско из нескольких раздельно расположенных подразделений. Они не двигались и чего-то ждали. Со стены Тагервинда солдаты Ренамира казались маленькими чёрными силуэтами, как муравьи, и за горизонт, со стороны которого прибыли эти муравьи, уже садилось солнце, отчего с каждой минутой их было видно всё хуже.
