– За Шартом у меня тоже есть свои глаза и уши. Но там… – Борен взял кусок мяса и задумался на мгновение. – Там с ними тяжелее. Вечно приходится договариваться на каких-то особых условиях.
Шэйн вынул из сумок бурдюк с водой, выпил немного и обнаружил, что вода почти кончилась. Он взял со связки пару сушёных грибов, ещё два протянул Борену, а тот, в свою очередь, поделился жареным мясом.
– А почему тяжелее-то? – уточнил Шэйн, мельком глянув примерно на восток, справа от пика, который был виден с любого холма.
– Ты не знаешь, кто живёт на востоке? – Борен вопросительно приподнял брови, прожёвывая холодную оленину.
Шэйн лишь пожал плечами, и тогда разведчик вздохнул, сел на краю утёса и в промежутках между укусами стал рассказывать:
– Ну… Если выживем, может, обратно через восток пойдём, я тебе покажу. Там живут коренные народы, жители Старой Верувины. Она тогда… как-то иначе называлась, не помню. У них всё не так, как у наших – дома другие, язык с каким-то акцентом, да и ведут они себя порой, как дикари: жертвы приносят, молятся Старой Плеяде Богов, мясо сырым жрут… в общем, родиться в провинциях между Шартом и Теккере или родиться во всей остальной Верувине – это две разные жизни. Совсем разные.
Шэйн задумался и почувствовал некий страх перед древней языческой дикостью, с которой мог столкнуться в тех землях. Солнце уже готовилось укрыться ночным одеялом, вечерние полевые птицы спрятались в траве и высвистывали сигналы своим сородичам, а Шэйн неспешно доел мясо и, собираясь снова сесть в седло, поинтересовался:
– А они как-то участвуют в Совете? Общаются с другими лордами?
– Да, – ответил Борен, запрыгивая на коня. – Раньше общались. Когда Ренамир завоевал Никантир, перестали. Зал Совета теперь недоступен, да и… может, они на его сторону перешли. От двух провинций выступал один человек, дай минуту – вспомню, как его звали. Странное такое имя…
Кони снова тронулись с места, приминая траву копытами, а Борен продолжал копаться в памяти, почёсывая лысую макушку, покрывшуюся мелкой щетиной.
– Стагахольт! – вдруг вскрикнул он. – Стагахольт его звали. Мужик за два метра ростом и с полтора меня в ширину. Как в Зал Совета входил – там сразу тесно становилось. Знаешь поговорку: «на двух стульях не усидишь»? Вот он – если понимать её буквально – усидел бы и на трёх, небось. Я не всегда понимал, что он несёт. Не всегда это понимали и члены Совета. Но… зла он, вроде, никому не желал, просто вечно пытался нас убедить в том, что мы как-то неправильно живём. Наверное, для свихнувшихся язычников это естественно.
– Откуда ты всё это знаешь?! – удивился Шэйн. – Ты же просто разведчик, кто тебя пустил в Зал Совета?
Борен поник и замолчал на время – он знал ответ, но пока не хотел говорить.
– Я… – замялся разведчик, нервно теребя пальцами кожаные поводья. – Потом тебе расскажу. Может быть.
– Всё секретничаешь, – ухмыльнулся Шэйн и отвернулся от собеседника. – Ну, как знаешь. Если что, мои уши для тебя всегда открыты и с нетерпением ожидают, когда до них дойдут все тонкости ваших с Тавишем отношений.
– Странно… – вдруг пробормотал Борен.
Он выглядел задумчивым, упёр взгляд в одну точку и медленно менялся в лице, приходя к каким-то новым для себя выводам.
– Что именно? – спросил Шэйн, покачиваясь в седле.
Борен почесал шею, чувствуя неловкость этого разговора, и сказал:
– Раньше никто особо не интересовался моей жизнью, и то, что первым со мной так увлечённо заговорил именно ты – как-то… странно, иначе не скажешь. Тебе стоит знать, Шэйн, что друг из меня неважный и… мы, к сожалению, стоим по разные стороны баррикад. Объединились ради общего блага, на время – вот и всё. Я ведь не в шутку предполагал, что могу получить приказ убить тебя. И если придётся – я это сделаю.
