Шэйн опустил глаза, как-то грустно усмехнулся и ответил:
– Ну, в одном ты ошибся – общее благо меня мало волнует. Я здесь для того, чтобы спасти мать. И если ты встанешь между мной и её счастливой старостью, то колебаться я тоже вряд ли стану. А теперь, когда мы обменялись угрозами и предупреждениями, может, продолжим притворяться друзьями? Мне так больше нравится.
Борен слегка улыбнулся и кивнул:
– Как скажешь.
Следующая остановка была у холма на равнине, как и говорил Борен. Разведчик вбил в землю колышек с крюком, привязал к нему лошадей и оглянулся: стояла ясная ночь, луна освещала окрестности Тоссена и, кроме ветра и птиц, не было слышно ни звука. Ближайшие деревья были далеко, что вызывало у Борена недовольство, но без серьёзных отклонений от маршрута заночевать в другом месте было нельзя. Шэйн осмотрелся и сел на землю.
– Я так понимаю, мы без костра? – спросил он и поёжился, закутываясь в походный плащ.
– Есть немного хвороста, – негромко ответил Борен. – Но я бы его приберёг до перевала, там будет нужнее. Сейчас август, не замёрзнем. Главное, чтобы кони лишнего внимания не привлекли. Утром доедим то, что может испортиться, и поедем пополняться в Тоссен. У тебя много денег с собой?
Шэйн осмотрел землю под собой и лёг у холма, съёжившись. Не глядя на Борена, он усмехнулся и ответил ему:
– Хватит на две недели сытной жратвы. Об этом не беспокойся.
Борен кивнул и пошёл проверить лошадей. Животные тоже устали от долгой дороги, поджали ноги и легли на землю неподалёку от наездников. Шэйн посмотрел на своего напарника и задумался о том, кем же они останутся после этого похода: друзьями или врагами, между которыми по-прежнему будут законы их прошлых жизней? Он не спешил заводить приятелей, однако каждый человек нуждается в том, кому можно доверять; в том, с кем можно разделить груз вины, муки совести или безудержный восторг от новых побед и достижений. «Поймёт ли меня Борен?» – спрашивал себя Шэйн. – «Поймёт ли мой путь?». В этих размышлениях сон пришёл довольно скоро. Где-то во тьме слышалось пение ночных птиц, шелест травы, а затем вдруг ржание лошадей и грубый хриплый голос. Шэйн внезапно осознал, что этот голос не принадлежит Борену, и открыл глаза.
Над ним было голубое утреннее небо, а у его горла чувствовалось что-то холодное. Опустив глаза, Шэйн увидел клинок – лезвие меча, грязную стальную крестовину и оплетённую кожей рукоять, которую уверенно сжимала волосатая мужская рука.
– В чистом поле? Вы что, серьёзно? – про себя смеясь над издёвкой судьбы, спросил Шэйн и тут же получил сапогом по лицу.
Он вскрикнул и хотел рефлекторно перевернуться на бок, но тот же сапог наступил ему на грудь и прижал к земле. Мужчина со злобным оскалом, в котором недоставало пары зубов, наклонился к нему и с предвкушением прорычал:
– Проснулся, красавчик? Скоро уснёшь обратно! Не знаю, что вам надо на нашем тракте, но дальше вы не поедете.
– Правда? – с нервной улыбкой переспросил Шэйн. – Что-то я не вижу здесь никакого тракта, мы специально свернули с дороги.
– Парни! – вскрикнул мужчина, на секунду повернувшись в сторону. – У нас тут шутник!
Он размахнулся и ударил Шэйна по скуле рукоятью меча. Вор снова вскрикнул и потёр ладонью лицо. Шэйн вдруг понял, что руки у него пока свободны. Он посмотрел в сторону и увидел, что запястья и ноги Борена уже связали. Разведчик получал один удар за другим, пока ещё один разбойник пытался что-то у него выведать, но Борен, очевидно, молчал. Всего их было четверо. Мужчина, придавивший Шэйна к земле, поднёс лезвие ближе к его горлу и снова зарычал:
