Воспоминания. Размышления о былом - страница 45

Масло съели, и ничего не осталось. А финка – это была бы память на всю жизнь. Но что сделано, то сделано. Вот сейчас, в настоящее время, я сам жалею об этом. Вещь действительно была дорогая и редкая. Наверное, тот фриц и сам очень сожалел о такой потере.

Для меня это была бы прекрасная память. Но – «тю-тю». Уплыла.

Надо сказать, что в Ново-Царицыно людям жилось в оккупации гораздо лучше, чем, например, в Дувановке. Там, у рабочих совхоза не было своих хозяйств, огородов. А в Ново-Царицыно были. Чем люди жили, на какие средства? В первое время, может быть, они ещё могли жить за счёт того, что осталось некоторое количество зерна, которое было спрятано, и немцы не могли найти. Вот поэтому моей матери было не выжить с четырьмя детьми, меня и решили «командировать» к тёте Шуре, в Ново-Царицыно.

Тётя Шура и дядя Митя жили в отдельной квартире в одноэтажном доме, с отдельным входом. В доме было ещё несколько квартир. Их квартира, очевидно, составляла часть одной более обширной квартиры. Одна общая стена представляла перегородку, из деревянных досок, неплотно сшитых. Это, наверно, когда-то была одна квартира. Но впоследствии её перегородили этой стеной. Но в описываемое время за стеной было другое помещение – румынский склад с мукой. Тётя Шура и дядя Митя жили довольно сносно. Они имели свою корову.

Правда, более у них ничего не было. У других были куры, гуси, или ещё что-то.

Зато у них была своя скатерть-самобранка. А точнее, стена-кормилица. Как я выше сказал, за стеной был склад с мукой. Мука там хранилась насыпом, без тары, чуть ли не до потолка. Заведовал складом один капрал, молодой румын. Звали его Тодор. Он же и руководил выпечкой хлеба для румынских солдат. С моими родственниками он был в хороших отношениях.

Доски в перегородке были заделаны не плотно. И одну доску можно было сдвинуть чуть в сторону. Образовывалась небольшая щель… Её можно было увеличить сколь угодно, когда надо.

И вот в эту щель мука текла (когда надо), как песочек, и столько, сколько захочешь.

Вот так мы и пользовались «своим хлебом» вдосталь. Это был дар божий для нас. Хотя и очень опасный. И конечно, тот румын однажды эту утечку, безобидную мелочь, заметил.

Заметно же, когда песок утекает. Там образуется хорошая ямка. Но он оказался добрым румыном. Он предупредил, чтобы делали это осторожно, и не особенно заметно. Может быть потому, что видел, что у нас трое детей, и жалел. А может и по другой причине, не знаю.

Но мы, конечно, были ему благодарны за его доброту. Он не раз к нам заходил.

Факт тот, что мы были с хлебом и не голодали. А время-то было какое? Война. И этим всё сказано.

Жить мне приходилось по очереди то в Ново-Царицыно, то в Карасубазаре. Это не была какая-то очерёдность. По обстоятельствам я курсировал то туда, то обратно. Пройти 30 километров для меня не составляло большого труда. Но одного меня в такой путь (пешком), не отпускали.

А транспорт в то время какой? Никакой. Отправлялся я с оказией. Находили мне какого-нибудь взрослого попутчика. И мы топали, созерцая окрестности. А было на что посмотреть.

Кончались сады Ново-Царицынского совхоза, начинались другого хозяйства, через небольшой промежуток. И так до самого Карасубазара.

В Ново-Царицыно я и раньше бывал, ещё в 1940 году. Тогда мы приезжали в гости на короткое время. Дядя мой работал в совхозе в садовой бригаде. Они следили за развитием и ростом сада. У молодых деревьев формировали крону, у старых делали обрезку, возобновляли кроны, ну и прочие работы. Совхоз имел большую площадь под садом. Он был плодоводческого направления. С одной стороны сад окаймляла река. Вдоль этой реки тянулся виноградник. Он был на другой стороне реки. Вот в этом винограднике располагалась совхозная пасека.