Воспоминания. Странники поневоле. Книга 3 - страница 5

Все это не предвещало ничего хорошего. И вот, раз ночью нас вдруг разбудили со словами: «Вставайте скорее, мы сейчас едем к дедушке!» Я сладко спала, и вставать очень не хотелось. «А почему ночью?» ворчала я, «я спать хочу». «Не рассуждай!» было мне отвечено таким тоном, что пришлось покориться. Нас одели, посадили в экипаж, и мы поехали. Впоследствии я узнала, что оказывается какая-то очередная банда вооруженных людей явилась поздно вечером к нашему плотнику, требуя выдачи бар. Понимая неладное, он послал сына предупредить нас, а сам стал усиленно подчевать пришедших водкой и байками. Был разбужен кучер, поднята на ноги прислуга. Все были за нас, ни у кого и поползновения не было нас выдать. Быстро заложили экипажи, и мы уехали в уездный город Новомосковск. Вдрызг напоенные бандиты, когда проспались, не найдя никого из бар, с досады подпалили дом.

В Новомосковске мы прожили год. У власти были большевики. Шла гражданская война, но нас никто не трогал. Рядом с домом, где мы сняли квартиру, находился штаб красноармейцев. Они вели себя тихо. Изредка приходили к нам за ножницами, чтобы резать керенки. Так назывались деньги, выпущенные во время временного правительства, когда у власти был Керенский. Они печатались длинными лентами, от которых нужно было отрезать необходимые купюры, для чего и требовались ножницы.

По-моему только в Новомосковске мы познакомились с семейством де Мюзер. Я их почему-то не помню в Отраде. Это была семья люксембуржцев, состоявшая из отца, матери и двух дочерей Жильберт и Лиди. Они были старше нас, и поэтому особой близости между нами не создалось. Семья эта впоследствии сыграла немаловажную роль в жизни нас – трех старших сестер. Мадам де Мюзер совсем не говорила по-русски, уверяя, что в России это не нужно, потому что toute la haute société parle français4. Лучше всех говорил Monsieur de Muyser и старший сын Alfred. Остальные с очень смешными ошибками. Чем занимался Monsieur de Muyser в России, не знаю, и никогда почему-то не поинтересовалась. Вероятно приехал делать деньги («faire de l’argent»), как приезжали многие иностранцы тогда в Россию. Родители с ними сблизились, и они часто бывали у нас. Madame de Muyser или Marguerite, как ее называл муж, была полной круглолицей женщиной, по-моему довольно скучной, monsieur de Muyser, напротив, был неглупым остроумным человеком с очень милым, располагающим лицом. Он был ярко рыжий, и этот цвет своих волос передал своим детям. Так же как и наш отец, он довольно оптимистически относился к событиям и вместе с ним строил планы постройки сахарного завода на общих началах.

Жизнь в Новомосковске текла довольно однообразно и никаких особо ярких воспоминаний во мне не оставила. Были какие-то дети, с которыми мы играли. В частности, девочка Головкина, нашего с Анной возраста, с великолепными косами до колен. Эти косы вызывали у меня зависть, но из-за постоянных головных болей, которыми страдала девочка Головкина, пришлось их остричь. На главной площади города находился прекрасный деревянный собор, в который мы по воскресениям ходили к обедне. Он был построен без единого гвоздя в украинском стиле5.

Помню, был какой-то праздник. На церковной площади крутились карусели. Гулянье шло во всю. Мы с матерью после обедни пошли посмотреть и покататься на каруселях. С нами был и наш младший брат Владимир. Был он очень миленьким трехлетним мальчиком с золотыми кудрями и черными раскосыми глазками. И вот мы его в толпе потеряли. Мама стала его повсюду искать, спрашивая вокруг людей, не попадался ли такой малыш. И вдруг как в сказке, перед ней вырос мальчуган лет восьми в форме бойскаута и деловито спросил: «Как выглядит, сударыня, ваш сын?» Мама описала ему Владимира. «Никуда с этого места не уходите, мы вам сейчас его разыщем», так же деловито произнес мальчик и скрылся в толпе. Очень скоро он появился снова, ведя Владимира за ручку, чем невероятно умилил и восхитил нашу мать. Она потом всем этот случай рассказывала.