Читать онлайн Мария Муравьева - Воспоминания. Странники поневоле. Книга 3

Составитель Елизавета Никитична Муравьева

© Мария Михайловна Муравьева, 2024

ISBN 978-5-0064-7153-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предлагаем читателю третью книгу серии «Странники поневоле», воспоминания нашей мамы Марии Муравьевой, урожденной Родзянко, внучки последнего председателя Государственной думы Российской империи, М.В.Родзянко, и дочери автора второй книги этой серии – «Письмо сыну».

В силу исторических событий дети беженцев, уехавших из России с мыслью переждать смуту и вернуться, превратились в эмигрантов, вынужденных жить на чужбине. Для мамы, уехавшей из России ребенком, этой чужбиной стали Сербия, потом Люксембург, а в конечном счете Франция, где она выходит замуж. Мы дети, родившиеся заграницей, себя уже воспринимали не «беженцами», а «русскими эмигрантами» во Франции. Мама описывает нашу эмигрантскую жизнь до, во время и сразу после второй мировой войны, когда гонимые историческими событиями, к нам во Францию из Югославии через Австрию и Германию приезжают мамины сестры с детьми и родители, опять бежавшие от большевиков, на сей раз возникших в образе «освободительной» Красной армии. Для Европы и узников немецких концлагерей они были освободителями, но для Родзянок они представляли несомненную опасность.

Ценность воспоминаний трех поколений одной семьи в том, что они погружают нас в реальную каждодневную жизнь людей, оказавшихся закрученными историческими вихрями и развеянными по разным странам и континентам. В наше столь непростое и во многом схожее время они несомненно представляют интерес. Замечательно то, как члены этого семейства, чьи предки относились к самой высокой знати, потеряв в одночасье всё, сумели сохранить общность духа и родственные связи, в тяжелые минуты выручали и поддерживали друг друга, никогда ни на что не жаловались. Читатель не найдет в этих воспоминаниях ни осуждений, ни стенаний, и несомненно оценит жизненную установку членов этого семейства: оставаться людьми в любых обстоятельствах и никогда не отчаиваться, твердо зная, что Бог милостив и не даст погибнуть, если Ему доверять. Факты это все время подтверждают. Чего стоит, например, манна небесная в виде продовольственных посылок, которые стали непрерывно приходить неведомо от кого на наш адрес, когда после войны в нашем доме во Франции появилось множество новых ртов – маминых сестер с детьми и родителей, а позже и брата с семьей, нашедших у нас временный приют.

Мама не успела дописать свои воспоминания, они обрываются на полуслове. Я дополнила их кратким рассказом о том, как сложилась в дальнейшем жизнь нашей семьи, вернувшейся в СССР в момент хрущевской оттепели. Там Мария Муравьева и скончалась в 1988 году.

Елизавета Муравьева

Год тому назад в день моего семидесятилетия был мне подарен моим сыном Сергеем «Набор начинающему мемуаристу». По прилагаемой инструкции мне надлежало «стать историком», чему вышеупомянутый набор должен был прийти на помощь. В наборе находилась эта тетрадь и еще «мини тетрадь», на которую мне рекомендовалось «сфокусировать оба глаза и вспоминать то, что желала бы я вспомнить. И вот я перед открытой «макситетрадью», передо мной и «мини»… Скашиваю глаза к переносице, силюсь вспомнить и чувствую, что мне это плохо удается. Поэтому очень прошу моих будущих читателей отнестись снисходительно к моему званию историка-мемуариста и не ждать от «вспомянутого» многого. Из моего детства, прекрасного, счастливого, мало что помню. В памяти остались отдельные картины, поразившие в свое время детское воображение, которые и постараюсь по возможности последовательно «зафиксировать» на этих страницах.

Самое ранее мое воспоминание – елка у Юсуповых. Мне и моей сестре-близнецу было тогда 1,5 года. Когда я моей матери как-то сказала, что помню это событие, она воскликнула: – Не может быть! Ведь вам с Анной было только 1,5 года! Были мы две совсем одинаковые – Ма и Ань (Так мы сами себя называли и все детство носили эти уменьшительные имена).

…Ярко освещенная гостиная в Юсуповском доме на Мойке в Петербурге – огромная елка, сверкающая бесчисленным количеством блестящих шаров, цепей, золотого и серебряного дождя и множество свечей. Кругом много народа и детей. Мы с Ань, по-видимому, самые маленькие и с нами возятся две девочки постарше: Ольга и Соня Граббе. Они показывают, как две, подаренные нам куклы, почти с нас ростом, закрывают и открывают глаза, но меня это не увлекает. Я Бегу к елке, которая мне кажется такой красивой и притягательной. На ней среди игрушек висят балалаечки, совсем как настоящие. Очень мне нравятся. Я подбираюсь к одной, кручу рукояточку, какие бывают на шарманках, и она издает такой нежный, приятный звук. Мне очень ее хочется, но я не могу ее снять, И тут ко мне подходит красивая седая дама, снимает балалаечку и дает мне. Радости моей нет конца. Красивая кукла больше не существует. Все в этом доме мне кажется сказочным, огромным, прекрасным.

Лестница в Юсуповском дворце. Современная фотография

Уже при входе поражает широкая мраморная лестница до потолка, нет, до неба, а чучела двух медведей на задних лапах наводят страх. Я боюсь их и прячу лицо в юбку мама. Дама, давшая мне балалайку, была Зинаида Николаевна Юсупова – тетя Зинаида, как мы ее впоследствии называли.

Князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон (1856—1928) с женой Зинаидой Николаевной Юсуповой (1861—1939)

По моему отцу Михаилу Михайловичу Родзянко она нам приходилась двоюродной бабушкой (grand-tante). Ее муж, граф Сумароков-Эльстон был двоюродным братом моей бабушки, Анны Николаевны Родзянко рожд. Кн. Голицыной.

Рожденная Юсупова Зинаида Николаевна, будучи последней в роде, сохранила по высочайшему соизволению свою фамилию, выйдя замуж за графа Сумарокова-Эльстона, и дети стали князьями Юсуповыми Графами Сумароковыми-Эльстон.

В Юсуповском доме на Мойке я была с мужем много лет спустя. Мне было тогда больше пятидесяти лет. Петербург уже давно был Ленинградом. Каким маленьким и обычным показался этот сказочный дворец моего детства. Лестница, правда, широкая и мраморная вела не на небо, а всего лишь на второй этаж, куда нас не пустили. Князья Юсуповы графы Сумароковы-Эльстоны уже давно там не жили, а были заграницей, где была долгое время и я… Но об этом ниже.

Еще одно воспоминание картинкой. Мы в имении нашего дедушки Родзянко, Топорок1.

Михаил Владимирович Родзянко (1859—1924), дедушка автора

Нам с Ань, вероятно, года три. Мы у сетки, загораживающей наседку с цыплятами. Сквозь сетку мы бросаем крошки хлеба и очень радуемся тому, как один цыпленок, схватив большой кусочек хлеба, удирает от других, которые за ним гонятся. Мы очень смеемся с Ань, нам очень весело. И вероятно чувство радости мне почему-то так ярко запомнилось.

Михаил Михаилович Родзянко (1884—1956) и Елизавета Федоровна, урож. баронесса Мейендорф (1883—1985), родители автора

Мой отец Михаил Михайлович Родзянко, старший сын последнего председателя Государственной думы, Михаила Владимировича, окончил агрономический факультет Университета и, женившись, уехал в дедушкино имение Отрада, Екатеринославской губернии Ново-Московского уезда. Там и прожили они вплоть до 1920 г., когда, гонимые русской смутой, выехали за границу. Там и родились у них, следом за нами, еще сестра Ольга (1911г.), брат Владимир (1915 г.) и сестра Елизавета (1917 г.), получившая благодаря няне, звавшей ее «моя драгоценная, моя ценочка», прозвище Ценка, укрепившееся за нею по сей день.

Мы с Анной родились в Петербурге (1909 г.). В семье о нашем рождении бытует такой анекдот: на седьмом месяце беременности моей матери отец уехал на охоту, которой в молодости очень увлекался. Время считал, что еще есть, успеет вернуться к появлению наследника. Поскольку нас с Анной было двое, а врач, следивший за матерью, об этом не догадался, только отец уехал, как начались роды. Как известно близнецы редко, когда рождаются в срок, то ли оттого, что им тесно, то ли они более любознательные и скорее хотят увидеть свет. Словом, отцу была послана телеграмма, но вернуться во время он не успел.

Встретил его брат Николай, наш любимый дядя Никола, со словами «Поздравляю!» «Кто? Сын?» – «Нет» – «Дочь?» – «Нет» – «Ну Никола, кто же?! Говори скорей!» – «Две дочери» – «Ты всегда шутишь» – «Пошутила твоя жена, не я».

Близняшки Ма и Ань на руках у родителей. 1909 год

Двоюродный брат моей матери, дядя Бада Мейендорф, узнав о рождении близнецов, нарисовал карикатуру: стоит отец перед нами двумя, смотрит с ужасом, разведя руками, а за нами в арифметической прогрессии целый ряд младенцев – 4, 8, 16 и т. д. до бесконечности.

Все мое ранее детство прошло в Отраде. Жили мы там зиму и лето. Изредка ездили в Петербург к бабушке и дедушке Родзянко или в Одессу к бабушке Мейендорф. Моя мать, рожденная баронесса Мейендорф, была последней из девяти детей моей бабушки. Бабушку Родзянко мы называли бабушка Ань (Анна Николаевна), а бабушку Мейендорф – бабушка Ма (Мария Васильевна).

Бабушка Ань. Анна Николаевна Родзянко (урож. Галицына)

Отец моей матери, барон Федор Егорович Мейендорф умер через год после нашего рождения, так что деда своего со стороны матери мы не знали. Бабушка Ма жила либо на Бабушкином хуторе (так называлось ее имение Киевской губернии Уманского уезда) либо на даче в Одессе. Мы очень любили бывать у нее на Бабушкином хуторе или в Одессе. Там всегда собиралось много народу. Одних внуков у бабушки Ма было тогда больше десяти и было всегда шумно и весело.

Семья Мейендорф, 1912 г. Сидят слева направо: Никола Мейендорф, Котик Сомов, Маша Родзянко (дочь Эльветы), Лёка (Елена) Мейендорф (дочь Юрия), Саша Мейендорф (сын Льва), Мака (Мария) Мейендорф (дочь Юрия). Второй ряд: Эльвета (Елизавета) Родзянко с дочерью Ольгой (в дальнейшем Толстой) на коленях, Софья Мейендорф, урожд. Голенищева-Кутузова (жена Льва), Лев Мейендорф, Катруся (Екатерина) Мейендорф, Мария Васильевна Мейендорф (бабушка Ма), Анна Мейендорф

Любили мы и ее приезд к нам в Отраду, чего не могу сказать относительно бабушки Ань. Она была строгая, требовала хороших манер, никогда с нами не гуляла и не играла.

Одесса 1916 год. Сидят слева направо на земле: Сергуша Сомов и Сережа Стенбок-Фермор; в первом ряду на стульях: Оля Стенбок-Фермор (в замужестве Богенгардт), Андрей Стенбок-Фермор, Котик Сомов, Муся Стенбок-Фермор (в замужестве Кузнецова), Эльвета Мейендорф (в замужестве Родзянко); сидят во втором ряду: Катя Иловайская (урожд. Сомова), Федор Егорович Мейендорф держит маленького Никиту Куломзина, Мария Васильевна Мейендорф (бабушка Ма), Ольга Федоровна Куломзина (урожд. Мейендорф), Надя Сомова, Елизавета Васильевна Зенкова (Лиляша, воспитательница); стоят: Яков Анатольевич Куломзин, няня Никиты Куломзина, Мария Федоровна Мейендорф (тетя Маня), Еленочка Риль (гувернантка Андрея Стенбока), Евпраксия Стенбок-Фермор (Паша, урожд. Сомова) и Екатерина Федоровна Мейендорф (Катруся)

И вот судьбе было угодно устроить так, что я с бабушкой Ань прожила долгие годы вместе, тогда как с бабушкой Ма, расставшись в 16 году, когда мы в последний раз были у нее на даче в Одессе, так больше и не встречались.

После одной из поездок в Одессу с нами в Отраду приехала нанятая нашими родителями гувернантка, очень красивая девушка. Помню, как я не могла на нее налюбоваться. Ее назначение было учить нас французскому языку. Она была очень милая, веселая, но, будучи русской, никак не могла привыкнуть говорить с нами по-французски. Вскоре она от нас уехала, как нам объяснили, к жениху. Я же думаю, ее просто рассчитали.