Непоявление черкешенки всегда означало лишь одно – Абдул-Азис призвал жену к себе.
После подобных «ночей любви» Сетеней неделями не появлялась на людях. Лишь Кизляру было позволено омывать многочисленные раны и ссадины на ее теле.
Жестокий и извращенный муж не щадил женское тело ради своих садистских развлечений и удовольствий.
И для Влада не было ничего удивительного в том, что такое создание, как маленькая Гвашемаш, просто не могла быть дочерью такого изверга. Привязавшись к малышке всей душой, Влад зорко оберегал её, даже от лжеотца.
– Маленькая госпожа, – обратился к девочке Влад, заметив, что та нетерпеливо ёрзает в кресле. – Что тебе известно об иноземных поэтах?
Глаза Гвашемаш заинтересованно блеснули:
– Ничего! – в предвкушении нового выпалила она.
– Тогда сегодня я познакомлю тебя с некоторыми из них. Самый мною почитаемый…
Не успел Влад продолжить, как двери библиотеки распахнулись, прервав его на полуслове.
Точно встревоженная птица, в залу впорхнула Сетеней. Ее тонкие прозрачные одежды, словно пестрые перья, трепетали на легком сквозняке.
– Знала, что найду вас тут, – задрожал ее встревоженный голос.
– Мама! – кинулась к женщине Гвашемаш.
И заключив ее тонкий стан в крепкие объятия, прибавила:
– Ты – сама красота! Правда же, Лев?!
Но, вспомнив недавний разговор, девочка тут же исправилась:
– Почтенный Левент-агази?
Глаза ее при этом хитро блеснули.
Сетеней, отстранив от себя дочь, опустилась перед ней на ковер:
– Оставь нас, мое счастье. Нам с Левентом нужно поговорить.
– О взрослых важностях? – тут же расстроилась девочка.
– Именно о них, – кивнула Сетеней. – Будь умницей и ступай в сад, поиграй. Там тебя ждет Кизляр. А после мы отправимся с тобой ужинать и проведем весь вечер вместе.
– Вместе? – Счастливая улыбка озарила лицо малышки. – Отец разрешил?!
Только Влад смог приметить в глубине взгляда Сетеней блеснувшую ненависть.
– Да, моя жизнь, – растянулись в нежной улыбке губы женщины.
– Я провожу ее, – поднявшись с кресла, вызвался Влад.
– Останься, – остановила его Сетеней, и тревога вновь затуманила ее взор. – Кизляр рядом.
Только тогда Влад согласно кивнул.
Расцеловав дочь в обе щеки, Сетеней отправила ее от себя.
– До завтра, Лев! – успела выкрикнуть малышка напоследок.
Влад заулыбался.
– Никак она не приучится…
– Это не важно, – прервала его женщина. – Я только что узнала, что султану нездоровится. Несколько дней Абдул-Меджид не покидает своих покоев. Весь гарем Долмабахче теряется в догадках… Но я знаю наверняка…
– Откуда? – в суровой задумчивости произнес Влад.
Законным преемником султана Абдул-Меджида по праву наследования считался Абдул-Азис – худшего исхода для всех и представить было невозможно.
Сетеней в который раз заломила тонкие руки.
«Это всегда выдает в ней крайнее беспокойство», – мысленно приметил Влад.
– В Долмабахче, при всей его роскоши, давно ходит страшная хворь. Чахотка не щадит ни евнухов, ни императоров, ни слуг, ни королей… Ни султана.
– Ты считаешь, дело настолько плохо?
Женщина, только теперь перестав в отчаянии метаться по зале, остановилась, опустив руки.
– Это конец, Влад.
Его настоящее имя, с такой легкостью и обреченностью сорвавшееся с ее губ, заставило мужчину всерьез обеспокоиться.
Подойдя к Сетеней, он обхватил своими ладонями ее хрупкие плечи и заглянул в лицо. Удивительные глаза, несчетное количество раз взгляд этих прекрасных глаз воскрешал в нем желание жизни.
