– Я так долго жду тебя, Лев! – на чистом русском.
– Тише, принцесса. Тише… – отстранив малышку от себя, с напускной суровостью ответил Влад. – Сколько раз тебе говорить…
– Да, да, – перебила девочка, повиснув на огромной руке своего друга. – В библиотеке шуметь не позволяется. Но я очень рада тебе.
В ту же секунду, оставив руку мужчины в покое, она вприпрыжку пересекла мрачную залу и уселась за широкий лакированный стол из черного дерева.
– Чем займемся сегодня, Лев?
Девочка задиристо улыбнулась.
Ей не позволялось называть своего учителя этим прозвищем. Влад долгое время пытался бороться с этой её привычкой, но после стал лишь снисходительно улыбаться на это.
Так он поступил и теперь, ступая по мягкому ковру по направлению к проказнице.
– Как я могу научить тебя новому, маленькая госпожа, если ты не можешь запомнить прежние мои наставления? – чуть нахмурившись, спросил он.
– А я тысячу раз объясняла тебе, что не могу звать тебя Левент-агази. Но в крайнем случае Лев-ага.
– Сойдемся и на этом, принцесса. Но запомни, в присутствии других взрослых ты должна обращаться ко мне, как полагается воспитанной девочке.
– Мама называет тебя Лев! – тут же возразила малышка, широко улыбаясь.
Закатив глаза, точно от бессилия, Влад упал в широкое кресло.
Он и в самом деле из-за условий здешней жизни стал походить на огромного лохматого льва. Волосы его сильно отрасли и, выгорев под палящем солнцем, стали походить на светло-рыжую гриву. Кожа приобрела золотистый цвет от загара, и чуть прикрытый глаз, из-за исказившего его шрама, придавал лицу выражение лености и вечной томности.
Поначалу здешние обитательницы, лишенные положенного мужского внимания, точно с ума сходили от появления нового евнуха. На протяжении первого полугода каждую ночь, входя в свою небольшую комнату, Влад обнаруживал там ту или иную наложницу Азиса, а порой и какую-нибудь из жен господина.
Удивительно, хоть Влад и ни разу за время пребывания в гареме не позволил себе даже намека на возможную близость с женщиной, но то ли злые языки, то ли бурные фантазии сотворили из его личности в глазах женского пола невероятного мужчину во всех смыслах этого слова.
Чудом этот слух не докатился до ушей Абдул-Азиса. Гарем жил своей обособленной, бурной жизнью, неведомой его господину, и верно хранил свои тайны.
Влада поселили в одной из комнат, расположенных в помещениях главного евнуха, и Кизляру не составляло большого труда перед сном восстановить порядок в гареме. Дабы избежать ненужных неприятностей, по просьбе Влада Кизляр стал первым входить в его комнату и без лишних слов уводить непрошеных гостей.
Так они действовали и по сей день. Обоим были не нужны лишние неприятности. Только одной Сетеней дозволялось навещать своего подопечного. Каждую вторую ночь недели они встречались с Владом, и женщина обучала его и снабжала необходимой информацией.
За два года, благодаря неотступным наставлениям черкешенки, мало кто мог признать в Левент-агази русского князя. Освоив язык, мужчина мог свободно общаться на местном диалекте. Влад изучил Стамбул и его окрестности вдоль и поперек. Не обременяя его никакими заботами, кроме безопасности своей дочери, Кадын устроила все так, что Влад имел возможность беспрепятственно перемещаться как по дворцу, так и вне его стен.
Когда же Сетеней не появлялась в назначенное время, Влад не мог уснуть всю ночь, не находя себе места от дурных предчувствий и необузданной ненависти по отношению к мужу Сетеней.
