Как только ночь вступает в права, на «буксире за стенкой, «аврал» начинается. Начинают двигать что-то по квартире… Сюда-туда, туда-сюда. Я, как только к стенке смежной с «буксиром» не прилипал, а все никак характер «шумов» не уловить. Граненый стакан к стенке прислонял, от прибора для измерения давления, микрофон к стенке прикладывал. Главное: разговор не слышно, а только туда – сюда, туда – сюда. И начинается это, или глубоким вечером, или ранней ночью. Днем никогда «шумов» нет. Я чего только не передумал. Додумался даже до игр, которые в темноте. Сейчас в интернете их тьма. Медсестра на постели "умирающего", готовая выполнить любое последнее желание, или таксист с безденежным пассажиром, требующий расплаты «натурой». Старушка со старичком по «грибы». Я краем глаза в видео школу, этих с позволенья сказать игр, заглянул. Два дня ни спать, ни есть не мог. О бескрайних человеческих возможностях думал. За стенкой к соседям, стал примерять. Что в темноте, так это объяснимо – рожи свои, при таких-то играх, видеть не могут. Но по «шумам» не сходиться, посторонних звуков никаких. Подвигаются, подвигаются и тишина. Вроде «буксира – толкача» в порту. Распихал всех по причальным стенкам и на отдых. Долго в отгадках мучился, все перебрал, но ни как, как говориться, ни один «пазил» не подходит.
Сегодня вышел на двор. А сосед с «буксира» во внутренностях «Жигулей» чего-то потерял. Сам – то я в машинах, как заяц в окурках, ничего не понимаю. По «шумам» это да, специалист второго класса, «Отличник боевой и политической». По возгораниям тоже: рукава подтащить, размотать. Убежать вовремя, а вот в технике я, как хирург в сантехнике. Однако подхожу, со стороны спины соседа.
–Чего потерял? – спрашиваю, – искра ноги сделала?
– Троит, – отвечает, – мое «корыто», – аккумулятор на месте. Свечки, все четыре, а троит.
2
–Может с бензином что? – напустил я умно-задумчивое выражение на лицо, – «Паленой» водки, тоже бывает, глотнешь, так не то, что «затроит» жить не хочется.
– Тут ты прав, от топлива многое зависит, – перестает копаться в «корыте» сосед. Выпрямляется и протягивает мне сигареты.
Курим, слегка перебрасываемся словами, а меня внутри разгадка загадки покоя не дает. Прикинул, пора спросить, а то уже по половине сигарет сожгли. Так, что или сейчас, или до новой порции никотина ждать. Замучил меня уже этот ребус без ответов.
– Чего ты сосед, по ночам все двигаешь? – спросил, а сам затянулся до всех своих глубин, в ожидание ответа.
– Да, понимаешь. Диван у нас раскладной на колесиках. Двадцать лет, как к одной стене придвинули, так и стоит. В полу колея, уже от колесиков этих, глубиной сантиметра три. Пару раз, я уже резину на колесиках менял. Жене, толкую, – давай выкинем, она ни в какую. Упрется, как Брестская крепость: это наша первая семейная покупка, воспоминаний сколько. Да и не купишь сейчас такой, не делают уже. Тут она права, что не делают, это точно. В нем доска сороковка, представляешь?
–Представляю, – выдыхаю я дым, – А у меня голова распухла, – Чего это вы все там двигаете?
– У одного тебя, что ли пухнет? Сосед снизу тоже интересовался. Чего это вы там делаете? Может и мне пригодиться? Расскажи, я на это дело, бутылки не пожалею, – отвечает мне сосед.
Знаю я этого соседа снизу, на лестнице сталкивались. Хиппи, джинсовое. Лет этак к тридцати, волосы в косицу заплетены. Пару раз в месяц, голос его слышу, орет на весь подъезд, хлопая дверью,
