– А эта личность, тебе знакома? – показывает сосед, на вышедшего из соседнего подъезда старичка.
На нем, светлый костюм, кремовая рубашка, светлые туфли. С черной, широкими «крыльями» бабочкой на шее, он в нашем облезлом дворе, смотрелся, как жених, перед венчанием.
– Пару раз видел. Всегда одетый, по первому сроку, как на последний парад, – отвечаю я.
–Это он к «Пятерочке» опять навострился. Дверь открывать, – поясняет сосед.
– Зачем?
– Дверь открывать, – повторяет сосед, – Идет баба с сумками, по горло затавренная, он перед ней дверь нараспашку, – пожальте, сударыня. Она ему, спасибо, с улыбкой во весь рот. Он, тут же, как эскимо тает. Смотри, видишь, идет, шаркает. Нога за ногу, помочь хочется. А сейчас за угол свернет, не узнаешь. Ален Делон, от зависти, одеколону рванет. Бабочка на шее, и та крыльями замашет. Я и сам про это не знал. А как-то жена, подходит к машине, и стоит, не садиться. Я сначала подумал, ну задумалась, бывает. Бюджет семейный в голове кроит, или не забыла ли чего, вспоминает. Нет. Стоит и стоит, словно ждет кого-то или чего – то. Подождал минут пятнадцать, дольше нервы не выдержали. Открываю дверцу с ее стороны, – ты чего, говорю, в ступор впала? Или «критические» дни, на старости лет вернулись? А она, уселась, губки надула и заявляет, – Тупой ты, как бульдозер, на котором работаешь. Не можешь перед дамой дверь открыть? Я отвечаю, – ты чего, романов начиталась, или сериалов насмотрелась? Или в детство впала? До ручки не дотянуться?
А она мне, – в магазине, и то перед тобой дверь открывают. Один мужик, стоящий в доме. Хотя и в возрасте, а поучиться тебе у него, не мешало бы. Ну, и рассказала все, про этого Казанову с насекомым на шее. Он удовольствие получает, а мы головную боль от его манер.
– Великое удовольствие, дверь открывать. Устроился бы лучше в баню «лифтером», я тут сам в газете объявление читал. Оказывается, есть бабы, которым не достать и не расстегнуть.
– Не возьмут его, года не те. Увидит, затрясется весь и в ящик. А тут без риска, одно «спасибо».
Больше то, за что? Сумки ему не поднести, рассыплется. О чем-то другом, азартном, он и подумать боится. Раньше он, тут поближе стоял, у «Дикси», но там двери автоматические поставили, теперь вот, к «Пятерочке» бегает.
Я стою, слушаю соседа, а про себя думаю, – молодец, старик, нашел, чем себя занять. Представил себя на его месте: – стою, за ручку держусь. Дверь с поклоном туда-сюда дергаю. Женские голоса,
– Ой, большое спасибо! Какой, мужичонка услужливый! У меня кровать расшаталась, не придешь, пружины проверить? А у меня дверь скрипит, не смажешь? Вдруг по голове, бабах! Посыпалось что-то, пелена сразу на глазах. Нинка, жена, из магазина вышла. Стою, весь в муки, с головы до …
Вокруг слышу женские голоса, за мукой-то, лиц не видно,– Правильно, врезала, за дело. Надо было не мукой, а вон, бутылкой с маслом, что из сумки торчит. Совсем, кобели, страх потеряли, возле дома, уже гуляют…
Закрутил головой, прогнал картину. Мне такое не подходит. С моей ненаглядной, от этой ручки магазинной, до инвалидности, как в той песне «Четыре шага».
– С машиной поможешь? – кивнул сосед на «Жигули».
–Чем смогу. Я в них, как свинья в апельсинах, – честно признаюсь я.
– Устарело, – не соглашается сосед, – за милую душу хавают. Толкнуть поможешь?
– Кого, – находясь под впечатлением от его «Толкача» забегал мой взгляд по двору, высматривая «объект сопротивления». Двор был пуст, не считая двух древних старух у третьего подъезда.
