Вернувшись домой, утятя застал семью за пощипыванием травки. Он присоединился к ним с краю и принялся срывать истоптанные, иссохшие ростки. Когда он, опустив голову, тяжело пережёвывал пищу, на него неожиданно грянула громадная тень. Утятя поднял глаза – это был его отец. Пункл подошёл к нему со спины, просунул клюв ему между лап, а затем… осторожно поднял сына над землёй и, неся его на голове, направился к самым сочным зеленям.
Пункл полюбил утятю. Он обучил его дайвингу, сальто-мортале, верховой езде на рыбах. Каждый день они гуляли от дома до пруда и обратно и просто разговаривали – обо всём. Отец дал сыну имя – Пунклав. Пунклав стремительно рос, догоняя своих братьев. Пункла это не удивляло, он вспомнил себя: он был таким же маленьким гадким утёнком, который буквально за одно лето превратился в прекрасного утака. Когда он вспомнил всё это, его сковал страх. Бизнес-фрёйляйн не скрывала от родителей, что ей придётся избавиться от их детей: ей нужны только двое уток, не больше, способных ежегодно приносить большой и крупный приплод. И Пункл испугался. За себя. Ведь если Бизнес-фрёйляйн увидит, каким станет Пунклав, когда вырастет, то она убьёт его отца, а потом и мать, ведь ей ничего не будет стоить украсть новую утку, чтобы не допустить опасного для её бизнеса кровосмешения. А то, что сын станет крупнее отца, Пункл не сомневался. К тому же у Пунклава уже сейчас произношение немецкого было лучше, чем у него. Обдумав всё это, Пункл решил избавиться от соперника: во время очередного купания он задержит его под водой и даст ему утонуть.
Сын предложил соревнование: кто быстрее добежит до пруда. Отец бежал быстрее, но ненамного, пройдёт месяц, и сын будет его перегонять. Приближаясь к финишу, Пункл замедлился и дал себя победить. Пунклав, не останавливаясь и радостно вскинув вверх крылья, окунулся в пруд. Пункл с болезненной улыбкой посмотрел на сына… и прослезился. Чтобы скрыть это, он погрузился в воду. Оба были под ней. Пунклав оттолкнулся ото дна и, неся в клюве жемчужину, подплыл к отцу. Он видел, как отец широко улыбался, радуясь его находке, а из любящих глаз наверх медленно поднимались мутные капли… Я не могу. Пункл опустился на самое дно и, отпрянув от него своими мощными ногами, стремительно направился к сыну. Он вонзил ему клюв в жопу и, вынырнув из воды, унёс сына высоко в облака. Оба плакали. Пунклав крепко сжимал клюв, чтобы не выронить жемчужину, а Пунклу ничего не стоило раскрыть рот и разорвать этим движением сына надвое. Преодолев по воздуху значительное расстояние, Пункл аккуратно приземлился на сушу и, сморкнувшись, сбросил на неё Пунклава. Затем он повернулся и тут же унёсся прочь, оставив сына одного на чужой для него земле. Пунклав не знал, что здесь родился его отец.
В отличие от отца Пунклав не встретил здесь враждебного отношения к себе, ведь он уже был не таким маленьким, как раньше. Сородичи с радостью приняли его в свою компанию. К концу лета он полностью повзрослел. Ещё никто никогда не встречал здесь таких больших птиц. (У Пунклава были настолько большие яйца, они с такой силой тяготили его вниз, что летать у него получалось только в вертикальном положении.) Вскоре Пунклав обзавёлся семьёй. А спустя время – при приближении холодов – он по-настоящему понял, что значит получать удовольствие от путешествия. Когда они своей дружной утиной стаей возвращались с курорта назад, Пунклав углядел на земле знакомую местность: дорогу, дом и участок с небольшим сараем, возле которого беззаботно, под крылышко, прогуливалась пара водоплавающих, большой утак и утка с надетыми на ней трусами.
