– Лобстеров я взвешу и продам, – сказал капитан. – Завтра утром приходи, получишь свои пятнадцать процентов. А пока, – он порылся в груде омаров со связанными клешнями, – отнеси эту парочку миссис Макнокатер.
– Зачем это?
– Чтобы извиниться за то, что ты грубиян неотесанный. Если с тобой здороваются, здоровайся в ответ. Может, она простит тебя и сварит тебе одного омара, но лучше не надейся. Я бы на ее месте не сварил.
Мэтт взял двух омаров. Они вырывались. Понес одного в левой руке, другого – в правой.
Вскоре миссис Макнокатер услышала, что в дверь черного хода кто-то колотит ногами. Просто безобразие! Она распахнула дверь, готовясь втолковать посетителю, что даже недалекие люди умеют пользоваться дверным звонком. На пороге стоял Мэтт, еле удерживая улов.
– От капитана Гарда, – буркнул он.
Миссис Макнокатер кивнула:
– Входи. Сейчас поставлю воду на огонь. Скоро сварятся – и оглянуться не успеешь.
– Так уж и не успею?
– Поэтическое преувеличение, – пояснила миссис Макнокатер и пошла искать подходящую кастрюлю.
Конечно, пока омары варились, Мэтт успел бы оглянуться тысячу раз, но он не скучал – рассматривал картинки в «Острове сокровищ», а когда миссис Макнокатер велела ему умыться, пошел в ванную и умылся; и она не стала спрашивать, где он шлялся, – наверно, догадывалась, что спрашивать бесполезно; с омарами она управлялась так же ловко, как и капитан Гард: р-раз – и в кипяток, р-раз – и на тарелки, р-раз – тарелки на стол, а рядом мисочки с растопленным сливочным маслом.
– Похоже, вам сегодня повезло, – заметила она.
Мэтт кивнул.
– Обычно ему везет, – продолжала она.
Мэтт снова кивнул и расколол одну клешню.
Быстро выел все мясо.
Взял вторую клешню, помедлил:
– Значит, вы с капитаном знакомы?
Миссис Макнокатер – она еще и половины первой клешни не съела – тоже помедлила:
– Мы с ним старинные знакомые.
Улыбнулась. И продолжила есть.
Мэтт не сводил с нее глаз.
– Принесу еще масла. – И миссис Макнокатер ушла на кухню.
В тот пятничный вечер, выйдя из дома миссис Макнокатер, Мэтт думал про нее и капитана Гарда. Думал всю дорогу: и пока шел под горку по тропе, и пока пробирался в темноте между сосен. И пока спускался на берег к развалюхе покойного капитана Кобба.
Вошел в хибарку, запер дверь, зажег фонарь и улегся спать. В полнейшем одиночестве.
После Собрания в Церкви Мирил вернулась в свою комнату в спальном корпусе Нетли и обнаружила, что Дженнифер расчесывает волосы Шарлотте, а рядом с ними прямо на полу сидит Эшли и все заливисто смеются.
Но едва вошла Мирил, смех прекратился.
Мирил глянула на свой чемодан. Она оставила его открытым на кровати.
В чемодане не все лежало так аккуратно, как раньше.
– А твоя фамилия правда Ковальски? – спросила Эшли.
– Да.
– Серьезно? У меня никогда не было знакомых из Восточной Европы.
– Я с Лонг-Айленда.
– Ну во-от, – протянула Эшли.
– А ты вообще собираешься чемодан свой распаковывать? – поинтересовалась Дженнифер.
Эшли тихо прыснула.
Мирил глянула на гардероб. Он весь ломился от платьев и блузок Дженнифер: там висели блузки повседневные, блузки белые форменные, юбки в шотландскую клетку, зеленые с золотом, кофты зеленые с золотой тесьмой, блейзеры зеленые с шевронами – на шевронах золотые кресты, герб школы-пансиона Святой Елены, и все соответствует уставу школы, восемь полных комплектов школьной формы, и каждая вещь на розовой плюшевой вешалке, а на верхней полке гардероба сложены трикотажные кофты всех оттенков лаванды, крокусов и небесной лазури.
