Мирил прошла мимо Большого Хоксна, Малого Хоксна и Шерборн-хауза; иногда ее задевали локтями девочки, идущие стайками по дорожкам; и казалось, что они ее толкают, потому что в упор не видят. Мирил прошла мимо Патнемской библиотеки, мимо Джулии Челл, Барбары Рокасл и Элизабет Кёртджи – все они шли, улыбаясь, да и как не улыбаться, если они уже сто лет учатся тут вместе?
Мирил брела одна, не чувствуя в себе особой Решимости.
Решимости хватило только на одно: чтобы не заплакать.
Прошла мимо церкви, мимо лужайки посреди кампуса, мимо трех белых амбаров и двух сараев, до самого конца кленовой аллеи, и – нежданно-негаданно – весь школьный городок остался позади, а Мирил оказалась снаружи, на краю широкого поля, а за полем тянулся лес, отгороженный длинным крашеным забором. Тихо, спокойно, только где-то без умолку каркает невидимая ворона. Мирил прошла вдоль длинного забора, спустилась по крутому склону, и тропа привела ее прямо в березовую рощу – стволы такие же белые, как забор. Мирил на ходу поглаживала деревья – березовая кора, оказывается, вроде бумаги, – а потом оказалась в ельнике, тонкие ветки кололи ее с обеих сторон.
А потом елки расступились, и перед Мирил внезапно открылся вид на синие волны, зеленые острова, белых чаек, белый с красным парус, скользящий вдали над волнами, серые валуны, сползающие в воду, белесые коряги, выброшенные морем на берег.
