Когда Мирил с родителями въехали в ворота школы-пансиона Святой Елены, то увидели девочек в зеленой с золотом форме, под черными зонтиками, – школьницы указывали дорогу к спальным корпусам. Несмотря на ливень, девочки улыбались, словно они самые счастливые на свете, и приветливо махали руками, словно Мирил – их давнишняя подруга и вернулась после долгой разлуки.
Мирил не стала махать в ответ.
Отец, поглядывая на таблички, подъехал к спальному корпусу имени Маргарет Нетли, где у главного входа под козырьком ожидала осанистая дама – миссис Келлог, заведующая корпусом, по ней сразу было видно, что она чем-то заведует. Вся семья Ковальски остановилась поговорить c миссис Келлог, а две девочки в черных платьях и белых фартуках – в отличие от других, неулыбчивые и без зонтиков, – выгрузили багаж Мирил: чемодан и два полиэтиленовых пакета.
Миссис Келлог распорядилась:
– Пакеты возьмет Алетея, а чемодан – Бетти. Все доставить в Нетли двести четыре, в комнату мисс Ковальски.
Мирил смотрела вслед девочкам, которые уносили ее вещи.
– Мы так рады, что вы будете у нас учиться, – сказала миссис Келлог.
– Спасибо, – ответила Мирил. Но ей не верилось, что миссис Келлог и вправду рада: казалось, та читает свои реплики по бумажке.
– Мы надеемся, что в нашей школе вы будете очень счастливы, – продолжала миссис Келлог.
В это Мирил тоже не верилось.
Был бы тут Холлинг, Мирил обернулась бы к нему и сказала: «Понимаешь, о чем я?» – а Холлинг заговорил бы механическим голосом, точно робот: «Мы так рады, что вы будете у нас учиться, Мирил Ли Ковальски. Надеемся, в нашей школе вы будете очень счастливы, Мирил Ли Ковальски. Все девочки в спальном корпусе имени Маргарет Нетли с нетерпением ждут знакомства с вами, Мирил Ли Ковальски, Ковальски, Ковальски».
И тут миссис Келлог пожала руку Мирил со словами:
– Все девочки в спальном корпусе имени Маргарет Нетли с нетерпением ждут знакомства с вами, Мирил Ли.
Серьезно, слово в слово.
Услышав это, Холлинг повалился бы от смеха на траву.
– Пожалуй, нам пора, – сказал папа.
У Мирил перехватило дыхание, словно ее ударили в живот. Может, это миссис Келлог ее ударила?
Мама обняла ее, а папа поцеловал в макушку, и до Мирил вдруг дошло, что все это происходит наяву. Через минуту они бросят ее в школе-пансионе Святой Елены и уедут, а Холлинга с ней больше нет, и она останется одна, одна-одинешенька.
Мгла.
И эхо воет в пустоте, где когда-то было сердце.
Она пошла за родителями, встала рядом с машиной. Под дождем. Без зонтика.
Родители сели в машину. Захлопнули дверцы.
Мама опустила стекло.
– Мама, – сказала Мирил.
– Все будет хорошо, – ответила мама.
– Вы меня здесь не бросите.
– Мирил, это твой шанс начать с чистого листа. Все будет хорошо.
– Неправда. – Мирил подергала ручку задней дверцы. Не поддается.
– Мирил, ты привыкнешь, уже завтра или послезавтра. Поверь моему слову. Обещаю.
Дождь хлещет все сильнее. Мирил утирает глаза.
Она смотрела поверх машины на деревянные здания кампуса. И на белую церковь – под дождем скорее серую, чем белую. Смотрела на ступеньки, ведущие в спальный корпус имени Маргарет Нетли: миссис Келлог на своем наблюдательном пункте под козырьком дожидается Мирил – но демонстративно заводит карманные часы, висящие у нее на шее на черном плетеном шнурке. Мирил смотрела на девочек в зеленой с золотом форме: одни входят в корпус имени Маргарет Нетли, другие выходят, и все – стайками, укрываясь зонтиками, лучезарно улыбаясь, как будто с первого класса порхают по этой школе одними и теми же стайками, под одними и теми же зонтиками, все вместе. И улыбаются подругам, которых знают всю жизнь.
