Улыбаются друзьям, которых знают всю жизнь.
Две девочки в черных платьях с белыми фартуками вернулись и стояли теперь позади миссис Келлог. Обе промокли до нитки. Обе стояли, опустив глаза.
– Вы меня не бросите, – сказала Мирил.
Папа так и сидел за рулем:
– Мирил, мы ведь уже все решили. Здесь тебя ждут блестящие перспективы, новые люди, новые подруги. Школа-пансион Святой Елены – одна из лучших частных школ во всей Новой Англ…
– Видите кирпичную стену? – показала Мирил. – Знаете, зачем на ней железные шипы?
– Для красоты, Мирил. Это художественная ковка.
– А если какая-нибудь девочка попробует отсюда выбраться, она упадет прямо на них.
– Нам пора, – сказал папа.
– А плющ на стене видите?
Мама начала поднимать стекло.
– Он ядовитый.
– Ничего подобного…
– Серьезно, самый настоящий ядовитый плющ. А если дотронуться до ядовитого плюща, знаете, как сильно обожжешься? Вы правда хотите бросить меня в школе за стеной с шипами и зарослями ядовитого плюща?
– Мирил… – вздохнул папа.
– Вы совершаете ужасную ошибку.
– Мирил, – сказала мама. – Тебе очень понравится в школе Святой Елены. И доктор Макнокатер тебе тоже очень понравится. Мы много раз беседовали с ней по телефону, и она заверила, что этот пансион оправдает все наши надежды. Вот увидишь, не пройдет и месяца, как школа станет для тебя вторым домом.
– Как знать, буду ли я здесь через месяц, – процедила Мирил.
– Разумеется, будешь – как же иначе?
– А вот Холлинга больше нет.
Мгла.
Мама вышла из машины, взяла Мирил за обе руки:
– Да, его больше нет. И нам всем его не хватает. И мы никогда его не забудем. Но ты здесь. Твоя жизнь продолжается. И тебе пора идти по жизни дальше, своим путем. Надо жить.
Мирил понимала, что мама права. Надо жить. Что ей еще остается делать?
– И ты не упустишь этот шанс начать с чистого листа. А мы будем тобой гордиться.
Мирил молчала, не могла говорить.
– Мы тобой уже гордимся, – добавила мама.
Мирил кивнула, попыталась улыбнуться – ведь маме хотелось увидеть ее улыбку.
Мама села в машину. Отец завел мотор.
– Мы тебя любим, – сказала мама.
– Держись подальше от ядовитого плюща, – сказал папа.
Они помахали на прощанье, и Мирил проводила их взглядом: машина двинулась к главным воротам, тоже увенчанным шипами, захрустел под колесами мокрый черный гравий. Заметила, что на секунду загорелся стоп-сигнал, прошептала: «Пожалуйста… ну пожалуйста…» – но машина выехала из ворот, скрылась из виду.
Края Мглы размылись.
Если смотреть сквозь пелену дождя, запросто могло почудиться, что Мирил плачет.
Миссис Келлог наконец завела часы. И окликнула с крыльца спального корпуса имени Маргарет Нетли:
– Мисс Ковальски, то, что вы приехали с опозданием, не повод опаздывать и на церемонию начала учебного года.
Мирил глубоко вздохнула, собираясь с силами. В последний раз посмотрела на ворота – мало ли, обернулась к миссис Келлог. Та стояла прямая, как восклицательный знак. И тогда Мирил, пробиваясь сквозь Мглу, поднялась на крыльцо; как же ей хотелось оказаться сейчас не в школе-пансионе Святой Елены, где она новенькая и никого не знает, а в Камильской средней школе, и чтобы Холлинг… чтобы по главной лестнице сейчас поднимался Холлинг в своей всегдашней черно-белой куртке, заношенной до дыр, и он бы помахал ей, не поднимая руки, как он обычно делал…
– Ваш багаж уже доставлен в вашу комнату, и вам давно пора проследовать за ним, – сказала миссис Келлог. – Мы просим и обязываем всех учениц, даже новоприбывших, надевать форму школы-пансиона Святой Елены на все классные и внеклассные занятия и мероприятия, особенно на торжества по случаю начала учебного года.
