Вова Тетрис - страница 15

Пристально его рассматривая, наблюдая за походкой, движением рук, я еще пару минут недоумевала – где же оно, ранение? Поймав мой подозрительный взгляд на себе, Вова сказал: «Да палец это, палец. Вот, смотри сама!» Пока он махал передо мной своей левой рукой, крутя ее туда-сюда и рассказывая о том, как он получил это ранение, я заметила тот самый безымянный палец. Палец, по-видимому, уже имел контрактуру (здесь можете включить интернет и узнать сие определение, книга не медицинская, пояснения не всегда уместны). Как впоследствии оказалось, любое неправильное или резкое движение тут же вызывает у Вовы сильную боль. Боль, которая прошибает быстрее и ощутимее любого электрического разряда… С тех самых пор и по сей день я как огня боюсь его левую руку, что так часто обнимает меня перед сном. Любое неправильное движение – и больно становится даже мне от одного его учащенного дыхания, возникающего после неприятного пронзительного ощущения. Вот так он получил одну из тех самых отметин, которые заставляют помнить то время, тех людей, те раны, мысли и боль, что сильнее физической. Вы должны понимать, осознавать и принимать, что люди, вернувшиеся из тех самых мест, где ежеминутно звучат разрывы гранат, очереди из автоматов, а воздух наполнен гарью, возвращаются домой с раной, которую не излечит никакое время. Они другие, и сейчас все, что им нужно, чтобы близкие просто и всецело их приняли. Так было и с Вовой, и есть сейчас. После ранения он вернулся домой уже другим, с новыми планами и обещаниями самому себе.

Спустя время правая рука Вовы обзавелась еще одной отметиной – она неустанно сообщает всем и каждому о тех событиях, которые так сумрачно и мимолетно отражаются в его голубых глазах. То, о чем невозможно сказать. То, что не возможно, а где-то даже и не нужно оформлять в слова и мысли. То, что так живо и дико вымещается всего лишь в одной небольшой татуировке, размещенной на внутренней стороне предплечья правой руки. Это граната, которую обрамляют яркие красные мазки, возвышающиеся над уровнем кожи. Они порой будто испускают электрическую пульсацию, поднимающуюся из глубин самых черных вод.

Уже через пару недель недалеко от гранаты добавилась третья отметина. Тот важный и глубокий смысл, что несет следующее изображение, мне недоступно. И будет ли доступно – никто сказать не может, как и сам владелец тату. Перед нами чинно, спокойно, твердо стоит он – солдат в военной форме, который изображен в виде скелета. Стоит, смотрит. Возможно, сейчас все так же слышна скорость его мыслей, что нам недоступна, все так же горят глаза, которых не видно на месте глазниц, и все так же бегают желваки под кожей, которой нет. А в завершение броско, резко и дико горит фраза «НИКТО, КРОМЕ НАС». Рассказ об этих отметинах вправе слышать лишь человек, который видел ЭТО ВСЕ своими глазами, человек, который ТАМ был. Услышать, понять и почувствовать. Точка. И никак иначе. Нам стоит лишь это принять. И просто быть рядом, лишь издалека наблюдая за неизвестными нам смыслами.

Со дня нашего с Вовой знакомства прошло несколько дней. Мы мило переписывались и обязательно ежедневно желали друг другу спокойной ночи. Вова ни раз приезжал ко мне то на ужин, то на обед. На тот момент мы, конечно, еще не жили вместе. Я обитала в съемной квартире в Магадане, он – в родительском доме на Оле (около 40 километров между нами). Да-да, именно с предлогом «на»: так испокон веков вошла эта оговорка в народ и впредь намертво приклеилась к нашим краям.