Митрий от желания хоть на вечер стать своим – для нас, пока чуждых – непомерно суетился, бегая туда-сюда за блюдами и напитками. Садовая тропинка от дома до деревянной беседки была похожа на канат, протянутый меж двумя берегами, и он как паром возил на себе мясо и картошку, соленья и салаты – но главное, водочку. Мужики предвкусительно облизывались, и нарошно при приближении Митрия чмокали языком да губами, чтобы сделать приятное и ему, и конечно себе. Потому что каждое новое блюдо навевало – да чего там, наяривало в желудок опустошительный аппетит – казалось, что только сядешь к столу и сразу умнёшь всё зараз, выпьешь всё одним ливом. Но это лишь видимость: на самом-то деле желудки у людей не резиновые, и про них есть много пословиц, которые я не очень-то помню, а своими словами скажу так – глазами бы и слона съел, а в животе мышь не поместится – или, видит око да зуб неймёт.
– Митрий, ну чего ты один как взмыленный носишься? возьми моего внука в помощники, – предложил хозяину дедушка Пимен; и толкнул меня в бок. Чего это он? – думаю.
– Да нет, отец, спасибо вам. Я сам справлюсь. – Митрий так живо сказал ни-ни, будто боялся что я всё понадкусываю по дорожке, не выдержав искушения.
Дедуня с хитрецой попнулся к моему уху: – знаешь, почему он один бегает? чтобы никто не увидел, как он внутри живёт. Вон, даже баб дальше летней кухни не впустили.
Может быть, и вправду дед что-то такое заметил, может привиделось от старости – но во всяком случае, стол был нежадный. Наравне с простыми огородными кушаньями, свойской свининой, курятиной, хозяин выставил и дорогие столичные блюда – балык, сервелат, ветчину – и конечно, неизменную красную икорку, причём не намазанную на бутерброды, а сыпом вместе с ложкой в хрустальном вазоне. Ешьте, мол, гости дорогие – я не скаред, и напрасно вы обо мне думали.
– Димитрий, а что это за грибы? – вопросил диакон, бооольшой знаток, когда увидел на столе широкую миску, до краёв заполненную тягучей взвесью маринада с лавровым листом, чесноком и перцем.
– Извините, мужики, – смутился хлебосольный хозяин, стыдясь показаться нехлебосольным. – Я сначала думал эти солёные грибочки на базаре купить, у старух – там и маслята, и грузди – но всё-таки не решился; не дай бог что случится, так я потом позора не оберусь. Пришлось брать грибы в магазине.
– А зря, – заметил худой да высокий как жердь, которого все звали Фёдором. У него передёрнулся кадык, сглотнувший слюну от смачных воспоминаний. – Я однажды купил банку чёрных груздей у одной задрипанной бабки, потому что очень вкусно они за стекляшкой смотрелись; но поначалу опасался – слепая, отравит. Зато когда раскушал, мужики, да под бутылочку водки, то чуть было в пляс не пустился – так хорошо стало на сердце.
– Хотите, я вам сейчас своих принесу? – привскочил чернявый мужичок, который по причине своего мелкого роста нёс венок вместе с бабами. Ему, наверное, теперь стало неудобно перед товарищами, вот он и выхватился из-за стола в эйфории всеобщего братства.
– Да сиди уже, – одёрнул его дедушка Пимен, тряханув за фалду костюма. – Тут и так полный стол, хоть бы половинку из этого съесть.
– А и вправду, – опомнился мужичок, хитро смекнув, что пока он будет туда-сюда бегать, остальные станут вкусно пить да веселиться. – Я потом занесу.
– Хорошо сидим, мужики, – гласно заметил диакон, и у многих сидящих даже волосы на голове завихрились от предвкушения трапезы, от ожидания долгой интересной беседы. Если, конечно, хозяин раньше времени не погонит домой.
