– Сейчас, в начале пути, каждый штык на вес золота, а потом… Потом сами разберетесь, кто союзник, а кто попутчиком был и вышел на своей станции или кого сбросить с поезда пришлось под колеса встречного локомотива. Давайте, завтракайте. – Дед поставил сковороду с яичницей, масло, кофе. – Может, стопочку налить?
– Нет, спасибо. Работы много, да и не время сейчас.
– Ну, ладно, кушайте. Сейчас новости будут, не желаете послушать? Про себя. Некоторые славы дожидаются всю жизнь, да так и умирают в безвестии.
– Я очень скромный. Начальником штаба служил, а не артистом.
Дед включил телевизор. Заставка НТВ. Федеральный канал. Приветствовали захват страны, мол, только так можно остановить хаос, охвативший страну, и не скатиться в тоталитаризм. А вот сейчас – демократия, принесенная на штыках для свободного народа.
Голос диктора почти траурный, как будто кто-то помер из руководства страны.
Ага, вот. Вчера в такой-то в/ч рядом с таким-то областным центром в результате террористического акта погибло восемь военнослужащих армии США. В подготовке и проведении подозревается полковник Лазарев Николай Владимирович. И показано увеличенное фото из моего личного дела.
– А ты здесь лучше выглядишь. – Дед кивнул на экран. – Моложе.
– Так пять лет назад фотографировался, как полковника получил, сколько воды утекло.
А с телеэкрана вещали, какой я злодей. Вот и съемка пресс-центра американцев с места происшествия. Мой кабинет. Вернее, все, что от него осталось. Дверь вынесена ко всем чертям, у притолоки торчат обломки дверного косяка. Стена обуглена. Следы крови на полу и на стенах в коридоре. В кабинете тоже все залито кровью, следы пожара, отверстия от осколков.
– Судя по отверстиям, они после подрыва первой гранаты вели огонь по твоему кабинету. – Дед подошел к экрану и показал на несколько отметин в столе и в стенах. – Это из винтаря лупили, а вот это – пулемет, это на пистолет похоже. Задал ты им жару. – Дед откровенно веселился.
Трагический голос ведущей за кадром вещал, какие замечательные парни погибли из-за меня, гада. По экрану побежали фото погибших. Я внимательно рассматривал. У многих, судя по нашивкам, был большой боевой путь. Ветераны.
Словно прочитав мои мысли, дед сказал:
– А они не пацаны, матерые были. Расслабились. Ну, туда им дорога. Не расслабляйся, а то выдерут, как собаку! – Дед вспомнил фразу из детского анекдота.
Во дворе раздался шум, дед метнул взгляд, рука его при этом потянулась к пояснице. Дедушка там хранил пистолет. При этом сразу куда-то ушла его старческая угловатость, медлительность. Передо мной был старый волк. Прямо как Акела из «Маугли», только дед пока не промахивался в отличие от книжного волка. Этот будет биться до последнего. И не важно, до последнего патрона, последнего врага, последнего вздоха, и неизвестно, чей это будет вздох – дедовский или вражий. А пистолет, судя по рукоятке, чертовски похож на «кольт» майора Данилоффа.
Я вытащил свой «ПМ», снял с предохранителя, взвел курок.
Дед успокоительно махнул рукой, мол, свои. Убрал руку с пистолетной рукоятки. И снова стал старым милым балагуром, к которому никто не приходит, и поэтому он рад даже таким странным визитерам, как мы, которые обратили внимание на забытого старика. Казалось, что он будет рад даже коммивояжерам, что будут ему предлагать купить пылесос, который не пылесосит.
Вошел Миненко, с ним был мужчина явно не русской внешности.
